Кристофер Банч - При дворе Вечного Императора

Император продолжал вещать:

— И эта война будет страшной, уж поверьте мне. Да‑да. Разведка докладывает, что таанские доки работают на полную мощность — вооружают все космические корабли, вплоть до прогулочных яхт. И таанцы скупают АМ‑2 — где угодно, у кого угодно и по любым бешеным ценам. Я запретил рассказывать об этом в программах новостей, но на границе уже произошло множество стычек между таанцами и нашими патрульными кораблями. Впрочем, зачем я не говорю всей правды! Все разведывательные корабли вернулись продырявленными.

Император достал из ящика стола фляжку. Стэн еще больше успокоился. Раз властитель пригласил его сесть, а теперь, может, и выпивкой угостит — дела не так уж плохи для Стэна. Возможно, он сохранит свои капитанские лычки.

— Я так старательно избегал вас, капитан, — сказал Император, — потому что старался поменьше думать о том страшном событии, которое повлекло за собой теперешние осложнения. Говоря по совести, все, кто был как‑то замешан в заговоре, попали в мой черный список. Если ты Император, ты всегда прав, и горе тому, кто видел твои ошибки.

Он наполнил два металлических стаканчика, и Стэн узнал запах стрегга.

— К этой штуке хоть и не сразу, но привыкаешь, — промолвил властитель, но Стэну стаканчик пока не предлагал. — Помните, как мы набрались в День Империи?

Стэн помнил.

— А помните, что я вам тогда сказал?

Стэн не забыл.

— Ладно, я сделаю следующий шаг вместо вас.

Император взял со стола несколько листков бумаги с приказами и положил перед Стэном.

— Не трудитесь читать сейчас. Говоря коротко, вы получаете новое назначение. В летную школу. Так‑то вот… Кстати, как зовут вашего друга-толстячка?

— Старший сержант Килгур, Ваше Величество.

— Да, он самый. Вас не удивило его внезапное исчезновение?

Алекс действительно неожиданно исчез месяца полтора‑два назад.

— Я сорвал его с места, потому как до меня дошли слухи, что он вознамерился жениться. На какой‑то бабенке из полиции. Болван. Разве сорвиголовы вроде него, которые так часто играют со смертью, имеют право жениться? Впрочем, он сейчас вроде бы не горюет — осваивает ремесло быть важной персоной. Парень теперь больше не сержант. Я его произвел в мичманы. Раз уж он остается служить в космофлоте, где сословная система цветет махровым цветом, не хочется, чтобы офицеры затирали такого парня.

Император в задумчивости поднял свой стаканчик и произнес:

— Капитан, а теперь я бы не возражал, если бы вы встали по стойке «не очень вольно».

Стэн взмыл со стула и вытянул руки по швам.

— Касательно вас… — Император выдвинул ящик стола и выудил оттуда маленькую голубую коробочку. — Вы у нас теперь майор. Вот ваши знаки отличия. — Он толкнул коробочку по столу в сторону Стэна. — А сейчас можете наконец взять стаканчик.

Стэн подчинился.

— Я хочу произнести тост. За вас, майор. Это последнее наше свидание. Больше мы никогда не свидимся — ни при каких обстоятельствах.

Император встал.

— Итак, ваше здоровье, майор Стэн.

Стэн выпил. Сейчас стрегг показался ему не крепче воды.

Пока Хейнз обдумывала все рассказанное — за вычетом уверенности Императора в неизбежности войны, о чем капитан умолчал, — Стэн допил пиво и пошел в дом за добавкой.

— Да, я узнал еще одно, — сказал он, вернувшись и садясь рядом с подругой. — Ты тоже получишь какое‑то повышение.

Но Хейнз думала совсем не об этом.

— Выходит, ты покидаешь нас, чтобы стать курсантом летного училища? Когда?

— Когда?.. Между прочим, есть еще одна хорошая новость, — сказал Стэн. — Похоже, у меня завелись кое‑какие деньжата.

Дело заключалось в том, что высланные Идой деньги наконец дошли до него. И теперь у новоиспеченного майора появились такие пачки банкнот, какие ему и не снились.

— Прежде чем я поеду учиться, а ты приступишь к работе на новом месте назначения, — закончил Стэн, — мы с тобой устроим себе долгий-предолгий отдых в каком-нибудь шикарном спокойном месте.

Хейнз улыбнулась, отпила из своего стакана и подмигнула возлюбленному:

— Эй, солдатик, не хочешь подурачится?

Стэн рассмеялся и опустился на колени рядом с ней. Она притянула его к себе, и он ощутил прикосновение ее грудей и губ, а потом — потом было только дурманящее тепло его величества солнца.