Андрей Снегов - Красный меч [СИ]

— Что? — раздраженно спросил он, повернувшись ко мне. — Мы уже опаздываем!

— Напарник, ты забыл рассказать мне о чем-то важном, — я с умилением посмотрел ему в глаза и щелчком пальцев сбил с плеча воображаемую пылинку. — Твой обычный халат мне нравится гораздо больше, чем вчерашняя эмалированная консервная банка.

— Печати, — хлопнул себя по лбу Энди, и закатил глаза, — это, действительно, важно. Если излагать коротко, то так называют любые ограничения, накладываемые на людей или предметы. Чем выше ступень, тем более мощную по действию печать ты можешь поставить.

— У меня такое чувство, что ты пересказал мне Конституцию в одном предложении, — с сарказмом заметил я.

— Ты думаешь, я сам все знаю? — с обидой в голосе ответил Энди вопросом на вопрос.

— Только давай без драмы, ладно? — я положил руку ему на плечо и обезоруживающе улыбнулся. — Если ты будешь дуться как маленькая принцесса из детской сказки, я перестану шутить и превращусь в такого же зануду, как ты.

— Напугал ежа иголками, — фыркнул Энди, — пойдем уже, иначе с такой скоростью мы до следующего урока к вечеру доберемся.

Спортзал выглядел примерно так, как я всегда представлял себе древнеримский гимназиум. Довольно большое прямоугольное помещение было разделено на несколько зон. У входа стояли спортивные снаряды, металлические веса и уже знакомые мне шарообразные гири. Одни тренажеры напоминали современные, назначение других же было для меня полнейшей загадкой. Вдоль двух стен по длинной стороне зала была построена полоса препятствий — длинная череда различных деревянных конструкций, перемежаемая стенами, ямами и ловушками. Все остальное пространство зала было заполнено десятками деревянных манекенов. Они напоминали терракотовую армию [2] в миниатюре.

Стройные ряды деревянных солдат с гибкими сочленениями в суставах простирались до конца зала. В каждой линейке было по семь воинов — количество, равное числу воинов в группе. Они стояли на расстоянии около пяти метров друг от друга, и, очевидно, предназначались для боевых тренировок. В памяти возникло лицо мамы, которая в детстве читала мне книгу «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» [3].

— Это будет сложно и очень больно, — вполголоса предупредил меня Ник, но не бойся, все починят и пришьют обратно.

— Кроме яиц, — оседлал любимую тему Итан, — они все равно здесь без надобности.

— Парни, — прошептал я, — весь мой опыт рукопашной — это секция по боксу в скаутском лагере.

— У тебя он хотя бы есть, — с завистью сказал Энди, — я на Земле вообще никогда не дрался.

— В каком смысле? — обалдев, спросил я.

— Ты что, забыл значение слова «никогда»? — ухмыльнулся Итан. — Наш Энди только на скрипке пиликал и жал кнопки на калькуляторе.

— Лекс, — повернулся ко мне Логан, — можешь слить этот бой и даже с почетом, просто пропусти первый удар в голову.

— Уважаемые ученики, — обратился к нам стоящий перед армией манекенов человек в красном халате, — сегодня у нас обычный тренировочный бой. Для вновь прибывших поясню, — тяжелый взгляд светло-серых, цвета дождливого неба глаз задержался на мне, — каждый манекен заряжен амулетом, который распознает ваш уровень и подстраивает сложность и технику ведения боя под ваши возможности. Все тройки могут ограничиться наручами и наголенниками, двойки добавляют нагрудники, единицы и нулевки — в полном боевом облачении. У вас пять минут на переодевание.

— Главное — не ссы, - успокаивал меня Энди, защелкивая набедренник, — ты пока — нулевка, и автомат лишь прощупает твои возможности. Получишь пару синяков и растяжений, но это не смертельно. А потом привыкнешь. Боевки проходят каждый день. Сначала изучение свитков, затем — бой, свитки — бой, и так каждый день, кроме воскресенья.

— Я же еще не изучал свитки, — в шлеме мой голос звучал глухо, а еще меня била необъяснимая дрожь, почему-то я боялся этого испытания больше, чем боя на арене.

— Я же говорю тебе, - Энди посмотрел на меня и поправил замки и завязки на моих доспехах, - это — пробная тренировка, после нее тебе выдадут свитки. — Все, ты готов!

Мы встали к манекенам, они были закреплены персонально за каждым учеником. Видимо, это было связано с особенностями действия амулетов. Мой воображаемый друг [2] раньше тренировал Саймона, а до него еще сотни, а может и тысячи бойцов. Время сделало древесину, из которой он был изготовлен, серой и покрыло ее поверхность мелкими трещинами. Но я обратил внимание на другое. На деревянном големе не было механических повреждений. Ни царапин, ни зазубрин, ни вмятин — ничего из того, что должно было появиться после множества боевых тренировок.

— Бой! — звучит голос учителя, по залу проходит практически неощутимая энергетическая волна, и манекены приходят в движение. Пространство наполняется вздохами, криками и глухими звуками ударов.

Мой спарринг-партнер какое-то время не движется, а затем резко выбрасывает вперед обе ладони. Я получаю удар в грудь, но не особо сильный, видимо это — лишь проба пера. Выпад коленом застает меня врасплох, бедро сводит от боли, но деревянные руки продолжают двигаться. Тычок кулаком в шлем уже ощутимее, меня отбрасывает от механического воина, и я на секунду теряю ориентацию в пространстве. Следующий выпад блокирую выставленным вперед локтем левой руки и пробиваю правой в гладкое, похожее на яйцо, лицо манекена. Маневр удается, но в грудь мне прилетает увесистый болезненный пинок. Бью обеими руками по деревянным конечностям сверху вниз и, слегка наклонившись, врезаюсь острым околышем шлема в шею механической куклы.

Мир переворачивается, меня подхватывают деревянные руки, крутят в воздухе, и бросают на каменный пол. Шлем не полностью гасит удар, затылок взрывается болью, а рот наполняется кровью. В ушах шумит, и я вижу опускающуюся стилизованную ступню слишком поздно. Успеваю лишь наклонить голову, и тяжелая пята врезается в пол в паре сантиметров от шлема.

Переворачиваюсь на бок и бью обеими руками по другой ноге манекена, уже занесенной для удара. Он теряет равновесие, пытается удержаться в вертикальном положении, а затем падает на пол за моей спиной, и бьет меня в спину коленями.

Я не могу вдохнуть, воздух застывает в легких, а в висках появляется противный равномерный стук. Я медленно встаю сначала на четвереньки, затем на ноги, и начинаю навешивать удары почему-то замедлившемуся манекену. Он уходит в глухую оборону, ставит блоки, но снова ускоряется, движется все быстрее и быстрее, и, наконец, выбрав момент, пробивает мою защиту. Металлический нагрудник прогибается внутрь, трещат ребра, и после короткого полета я врезаюсь спиной в каменную стену. Грудь заливает чем-то теплым, и свет перед моими глазами меркнет. Я выключаюсь с мыслью о том, что механический голем все же не отправил меня в нокаут первым же хуком.