Макс Мах - Пилот ракетоносца. Выбор курса

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_action sf_space Макс Мах Пилот ракетоносца. Выбор курса

Пилот ракетоносца снова в бою. Война продолжается, империя под огнем, и лейтенант Эрик Минц не может оставаться в стороне. Но для этого ему нужно преодолеть последствия отравления боевыми нейростимуляторами. И только тогда он сможет принять участие в вояже к мирам, лежащим далеко за пределами «обитаемого космоса».

v 1.0 — создание fb2 — (Инквизитор)

v 1.01 — оптимизация обложки и дополнительное форматирование — (Colourban)

1. Десятое августа 2533 года, вилла адмирала Мельника — Омут Планка, планета Эно

На Чернозере было холодно. Градусов пятнадцать, не больше, но на этой широте сезоны сдвинуты как минимум месяца на полтора по отношению к стандартной шкале. Так что на самом деле на дворе как бы конец сентября, и с океана задувает холодный осенний ветер.

— Ты сумасшедший, — Вера кутается в шерстяной платок. Ей холодно, и она этого не скрывает. Какая тут, к черту, офицерская честь, если ветер пробирает до костей !

— Ты догадалась об этом только сейчас? — Эрик разделся и пошел к воде.

— Ты бы хоть трусы снял.

— Зачем? — взглянул он через плечо.

— Меня бы порадовал, — усмехнулась в ответ Вера, — и не ходил бы потом с мокрой задницей.

— Может быть, ты и права… — Эрик дошел до обреза воды и остановился. — Напомни мне, лейтенант, ты уже совершеннолетняя, или я растлеваю ребенка?

Шутка не удалась, и он это знал. Понял еще до того, как договорил фразу.

— Дурак ты, Эрик Минц! — фыркнула в ответ младший лейтенант Мельник, еще плотнее закутываясь в платок.

«Платок? Или эта штука называется шаль?» — руз [1] Руз — результат развития русского языка. он знал хорошо, но иногда, когда речь заходила о редких, малоупотребительных словах, сомневался в правильности выбора.

А по поводу возраста все обстояло с точностью до наоборот. Вере уже почти двадцать, а Эрику — если иметь в виду правду, а не то, что записано в его личном деле — всего восемнадцать, ну или около того. Но об этом мало кто знает, да и не актуально уже. Выглядит он куда старше, — вон даже седина появилась на висках, — да и кто поверит, что герой двух военных кампаний едва достиг совершеннолетия? Нонсенс, как говорят профессора в Адмиралтейском училище [2] Имеется в виду Высшее Адмиралтейское командное училище Военно-космических сил империи Торбенов. . Нонсенс и есть. Эрик — лейтенант, и в последнем сражении командовал ударным ракетоносцем. Впрочем, с тем же успехом можно сказать, что в свой звездный час он вел в бой всю 93-ю ударно-штурмовую бригаду.

«Вёл… Командовал… И докомандовался… — Его снова накрыла волна слабости, закружилась голова, и перед глазами встал кровавый флёр. — Твою ж мать!»

Эрик ненавидел себя за эту слабость, но ничего не мог с этим поделать. После трех дней в госпитале и полного переливания крови ему вроде бы стало лучше — даже раны на плече и бедре стали затягиваться, — но медицинскую аттестацию он прошел со скрипом, едва дотянув до профиля Бета-7, а ведь перед сражением в системе Парацельса у него уже был Бета-13. Точнее, верхняя граница профиля…

«Вот же подлость!»

— Ты в порядке?

Если кто и знал, насколько он на самом деле не в порядке, то только Вера.

— Я в порядке. — Эрик справился с тошнотой, развернулся и решительно, пусть и на ватных ногах, пошел в воду.

Вода в Чернозере теплой не бывает никогда, даже в жару. А уж осенью… Двадцать тысяч квадратных километров водной поверхности, и глубины от пятидесяти до двухсот метров — попробуй прогрей такую массу воды, да еще в северных широтах!

Несколько шагов, бросок вперед, и Эрик с головой погрузился в ледяную воду. Это его разом отрезвило. Холод буквально обжигал тело, но оно и хорошо. Прочищает голову, выжигает немощь, бодрит организм… Он пробыл под водой сколько мог — раньше мог больше, но, разумеется, не сейчас, — потом вынырнул и поплыл. Плавать он научился давно, еще в приюте «Новый сад». Там тоже было холодное озеро, да и климат на Эвре куда хуже. Тем не менее купание в горном озере было единственным способом помыться. Сначала Эрик только за этим к озеру и ходил, потом стал плавать. Вообще, это всегда удивляло приютских воспитателей. Они и сами-то не слишком следили за чистотой, тем более не любили мыться воспитанники, набранные в таких трущобах, где, как говорят аборигены Смоляного городка, легче сделать нового ребенка — чем все они и в самом деле усердно занимались, — чем отмыть старого. Но Эрик, как это ни странно для выросшего на помойках сироты, любил воду. И всегда следил за чистотой. Когда мог, естественно. Вот и плавать научился, едва ли не единственный на весь приют.

Сейчас он проплыл брассом всего метров двести и повернул назад. Слишком холодно в его нынешнем состоянии, слишком болят заклеенные непрозрачным пластиком плечо и бедро, — да и сил явно поубавилось. Пока доплыл, окончательно выдохся и замерз, и из воды выходил на дрожащих ногах и с ощущением, что плечо и бедро горят огнем.

— Да, сударь, укатали вас крутые горки! — Вера делала вид, что издевается, но сама едва не плакала.

«Сраная жизнь…»

Они были знакомы четыре года. Познакомились на первом курсе космической академии на Иль-де-Франс, но вместе, так уж сложилось, совсем недолго: десять дней прошлым летом, и вот еще эти четыре дня. Четыре дня из семи, что прошли после битвы в системе Парацельса.

— Не преувеличивай, — отмахнулся Эрик. — На мне все заживает…

— Знаю, как на собаке.

— Ну, вот видишь, — улыбнулся он, стараясь удержаться в сознании и не закатить глаза.

— Я вижу… — вздохнула Вера. — Снимай трусы, я отвернусь. Еще не хватало простыть!

Эрик хотел было возразить, что он никогда не болеет, но вовремя вспомнил, что после двойной дозы боевой нейрохимии и коктейля из обезболивающих и психостимуляторов он должен был попросту отдать концы. И, если он все еще жив, то только потому, что его невероятный организм бросил в бой все резервы. Ну, и флотская медицина помогла, не без этого. Но сил теперь явно поубавилось, и не стоило зарекаться, что в нынешнем своем состоянии Эрик выдержит атаку каких-нибудь сраных вирусов или еще какой подлой дряни.

— Спасибо.

— Эрик…

— Ты ведь понимаешь, что я отлетался?

Ну, вот он произнес вслух то, что незримо присутствовало рядом с ними все эти четыре дня.

— Во-первых, не факт.