Семён Афанасьев - Не та профессия 1

Если опустить его подробные пояснения ( рассчитанные на чуть иной контингент ), то в сухом остатке получается: пятьдесят пять процентов торговцев на этом базаре — вообще-то пуштуны. Либо пуштуны по отцу, что одно и то же.

Но не дари. Которые составляют только что-то около тридцати процентов.

В сумме как бы их большинство, и сложилось исторически так, что между собой они как будто ладят. НО, как всегда есть большие «но».

Товары, которыми торгуют пашто, преимущественно трудоёмкие, недорогие и рассчитанные на сегменты «стандарт» или «эконом». То есть, повседневные продукты питания (без изысков и деликатесов, в основном мясная группа), крайне недорогая одежда, опять же преимущественно из выделанных шкур и кожи. Да в общем-то и всё.

Дари, в отличие от пашто, занимают сегмент тканой одежды, что уже где-то почти сегмент премиум (в местных реалиях). То же самое в продуктах: дари, в отличие от пашто, торгуют в своей массе более сложными технологически вещами (типа кондитерских изделий и сложных рецептурой и технологией сладостей). Которые как правило весят меньше, но требуют иных печей, иных технологий и чуть больше точности и усидчивости при изготовлении.

Сюрприз в том, что оставшиеся примерно пятнадцать процентов торговцев этого базара — «генуэзская пехота». То есть, оставшиеся торговцы между собой очень разных национальностей, из весьма порой очень экзотических уголков земли (например, Мясной Старшина, с которым у нас контракт по рыбе, вообще белуджи).

Но что интересно, именно на эти пятнадцать процентов «инородцев» (если мерять на деньги) в процентном отношении приходится более пятидесяти процентов всех денег. Оборачивающихся на базаре, по информации Иосифа.

— Рискну предположить, что даже больше половины. Существенно больше. — Дисциплинированно отвечаю, когда Иосиф явно гордый своей лекцией, начинает ( подобно институтскому преподавателю после лекции ) задавать нам вопросы по только что пройденному материалу.

Чтоб проверить, что именно слушатели поняли.

— Рискну предположить, что от семи до восьми десятых всего денежного оборота базара приходится именно на пятнадцать сотых торговцев-«инородцев». — Дисциплинированно отвечаю на его вопрос о наших соображениях по теме.

— Очень может быть, я тоже склоняюсь к такому мнению, — растерянно смотрит на меня старик, впервые за всё время игнорируя Алтынай. — Но это ещё только мои подозрения, потому что мне пока не удалось ничего выяснить о том, сколько налогов сборщик «прощает» в рядах фарфора из Хань, торговцев клинками из Хорасана, и подобного, штучного и дорогого, товара. Который себе могут позволить очень немногие дома и семьи в этом городе.

— Не претендую на роль прорицателя, — поднимаю руки ладонями от себя. — Просто предполагаю… ( не говорить же сейчас о правиле Парето ) Но спасибо большое за эти вести. Для нас очень важно получить подтверждение нашим предположениям от того, кто к этим выводам пришёл на деле.

— Я могу позволить себе откровенный вопрос? — Иосиф, растеряв былую отстранённость смотрит на меня, не мигая.

— Конечно, — киваем мы с Алтынай ему в ответ с разницей в доли секунды.

— Вы представляете интересы того, кто собирается торговать каким-то редким товаром здесь? Либо сами собираемся торговать? Чем, могу узнать?

— Только интересы Орды и моего народа, — качает головой Алтынай.

— Рыба. Только рыба, — успокаиваю Иосифа, потому что понимаю причину его обеспокоенности. — Мы, можно сказать, уже торгуем рыбой. Но мы же уже об этом рассказывали, разве нет?..

— Вот сегодняшняя выручка — от тех из ткачей и швей, которые не дари. От «инородцев». — продолжает пояснения успокоившийся Иосиф. — Многие из них, сами либо через слуг, передали: некоторыми из городских порядков среди "инородцев" недовольны все. В открытую, поддержать вас они не смогут: у них нет соизмеримых с вашими возможностей. Но, во-первых, «инородцы» заявляют о безоговорочной финансовой поддержке ваших начинаний. И, во-вторых, предлагают принять в расчёт их свидетельства, если дело дойдёт до Суда Султана: вы ведь, да и я тоже, здесь тоже инородцы…

— Я правильно понимаю, текущий поток денег — это финансовые авансы за то, чтоб дочь хана Орды продолжала двигаться той же дорогой? — переглянувшись с Алтынай, сразу уточняю детали, в которых, видимо, ориентируюсь не то чтобы лучше, просто быстрее, чем Алтынай.

— Нет, — качает головой Иосиф. — Это плата за товар. Который, реши я закрыть лавку, они больше не купят до следующего года… Они просто закупают сейчас полугодовой запас, чтоб не зависеть от меня полгода. Но если дочери хана, по каким-то причинам, не будет хватать денег, достойные люди поддержат её начинания в полной для своих возможностей мере.

Я уже мысленно потираю руки; надеюсь, по моему лицу это не читается.

Но, видимо, моё настроение не укрывается от Алтынай. Которая кладёт свою ладонь поверх моих двух, сжатых в замок, и отвечает Иосифу:

— Я понимаю, какие надежды питают уважаемые торговцы. Благодарю за сказанное слово. Откровенность в ответ: в деньгах Орда не нуждается. Но нуждается вот в чём…

Когда Алтынай заканчивает в лоб, вопреки всем неписаным правилам , излагать Иосифу информационные потребности Орды на этом рынке (вызывая у меня желание сделать «рука-лицо»), тот даже ухом не ведёт. К моему удивлению.

— Разумеется. Все отдают себе отчёт в том, сколь важен противовес в вашем лице сложившемуся союзу, сборщиков поборов из дари с аппаратом Наместника — пашто. — Серьёзно завершает Иосиф.

А я радуюсь, что моё лицо не выражает никаких эмоций. Потому что ту работу, которую сейчас вдвоём провернули старик с Алтынай, я бы и делал иначе, и договариваться б пытался иначе.

С моей точки зрения, такой лобовой разговор категорически не мог сработать.

Видимо, я ещё очень многого не понимаю в этом мире.

__________

Какое-то время пьём чай, обсуждая походя заинтересовавшие Иосифа математические модели и детали совместной деятельности: Иосиф, по договорённости с Алтынай, предоставляет ей финансовый отчёт за сегодняшнее утро, а она договаривается с ним, в каких монетах ему сегодня или завтра передадут остаток выплаты за её пай.

— Если хотите, можете не везти сюда монет из коша. — Иосиф серьёзно смотрит на Алтынай. — Плата за ваш пай вполне покроется в течение пары недель увеличением, благодаря вам, наших продаж.

— «Делай, как сказал; и не говори, чего не будешь делать», — отвечает явно какой-то поговоркой Алтынай, и Иосиф, опуская голову, поднимает в воздух скрещенные руки. — Деньги будут доставлены сюда в течение дня и ночи. — Продолжает Алтынай. — А сейчас прошу извинить: нам нужно заняться покупкой мяса для лагеря.