Виталий Останин - Функция-2

— Конечно, нет, Ваня. — Вадим посмотрел на меня, как на ребенка. — Федералы осведомлены о появлении нового вида, но не враждуют с нами, а сотрудничают. Для них такая акция совершенно нехарактерна, да и бессмысленна, в общем-то.

— Я, безусловно, много еще чего не знаю, Вадим, но выглядело все так, что детишек хотели взять в плен. С последующим изучением и, вероятно, использованием в деле развития демократических институтов.

— Это не федералы.

— Как скажешь. А кто?

Воин пожал плечами настолько беспомощным образом, что я сразу поверил — не врет. Он и в самом деле не знает, кто были те люди. А раз не знает он, человек отвечающий, как я понимаю, за нашу безопасность, то не знает и Тоня с Палычем.

— Думаю, те же люди напали на склады Лолидзе.

— То есть, это местные разборки?

— Может быть. Мало данных. Местные рода не торопятся делиться с нами информацией. А ты не брал пленных.

— Прости, как-то не подумал об этом. Обязательно озабочусь этим в будущем. Но согласись — странно. Местные кланы были готовы положить меня, если что-то пойдет не так, но оказались беспомощными перед нападением обычных людей. Либо они здорово себя переоценивали, считая, что легко со мной справятся, либо тут какая-то темная история. При этом, Вадим, заметь — я с ними справился за минуту. А я ведь в поединке Воину проигрываю.

— Ну с людьми-то справиться не велика заслуга.

— С людьми, которые быстро и без потерь положили бар, полный новусов?

— Хорошая подготовка, фактор внезапности, оружие, заточенное на борьбу с такими как мы. Я же говорю — мало информации. Мы ничего не знаем, о том, что тут происходит, а посвящать нас в детали никто не торопится.

— Не буду с этим спорить. Но из твоих слов вытекает другой вопрос. Если ответите на него так же честно, как говорили до этого, будем и дальше играть в семью. Нет — я сваливаю и разбирайтесь со всем сами.

— Спрашивай.

— С какого перепуга Ланские так активно лезут в Новосиб? Под кланом весь Благовещенск лежит, вместе с областью, неужто землицы мало? Там вы почти боги, можете делать, что хотите и никто вам не указ — уж я-то знаю. А тут вынуждены сосуществовать с другими кланами, играть по их правилом, торговать моим юным телом. Колитесь, тут что, сокровища ариев зарыты?

Родион Павлович довольно улыбнулся, подобно учителю, услышавшего от ученика правильный вопрос. Тоня скривилась, словно бы от зубной боли, а Вадим вернул покер-фейс.

— Дело во влиянии. — произнес Наставник. — Дальневосточные роды его имеют в достатке, но только на своей территории. Там мы хозяева, но вот беда — на западе страны это ничего не значит. Это как с провинциальными олигархами. Дома они могут весь город за причинной место держать, мэра, а то и губернатора с силовиками с руки кормить, но только дома. В той же Москве они никто и звать их никак.

— И в Новосибирске?

— И здесь. Ланским, чтобы выйти за черту провинциального клана, нужны связи и влияние. Новосибирск в этом отношении идеален. Тоже провинция, но не такая глухая, как наша. Денег больше, возможностей больше. То есть трамплин для дальнейшего роста очень неплохой. При этом, здесь не так все запущено, как в той же столице, где мы могли претендовать только на роль наемников или слуг старшего рода.

— А хочется быть великими, да?

— Всем хочется. В отличие от Хабаровского, наш Лидер понимает, что в своем развитии клан достиг потолка. И дальше наш ждет только стагнация, фракционные войны внутри семьи, и деградация. Возможно даже развал на несколько малых семей с последующим поглощением их более крупными и сильными соседями.

— Например, Китаем.

— Например.

И тут, это был единственный раз за всю нашу откровенную беседу, я понял, что Наставник мне солгал. Причем, не только мне. Его ответ предназначался и Вадиму с Антониной.

Сделав в памяти зарубку, я кивнул с серьезным видом.

— Если Ланские хотят упрочить свои позиции в Новосибирске, то судьба подбросила нам неплохие карты. Я ведь герой, верно? Спаситель четвертого поколения новусов. С такой ставки можно очень неплохо влияния прирастить.

Тоня бросила на меня заинтересованный взгляд.

— Поясни.

— Обязательно. Только скажи для начала, мы можем инициировать съезд этого дурацкого Комитета?

Раннее утро 26 мая. Новосибирск, Кировский район.

Пастырь любил одиночество. Его редко можно было увидеть в компании учеников, за исключением, разве что, проводимых служб. Поговаривали, и он об этом прекрасно знал, что все свободное время Пастырь проводит в молитвах и врачевании. Более того, это даже не было неправдой. Относительно второго, естественно.

Даже здесь, на окраине Новосибирска, в каком-то диком рабочем предместье, который полиция посещала только по самой крайней необходимости, он занял отдельный дом, входить в который могли лишь люди из ближнего круга. Такие, как ординарец, принесший дурную весть.

Плечистый мужчина на входе сгорбился, стараясь смотреть в пол. Только бы не увидеть печать гнева на лице Пастыря, сидящего за столом. Но докладывал четко, по делу и без дрожи в голосе. Закончил фразой:

— Не вернулся никто.

Хозяин дома молчал около минуты. Помещение, освещенное лишь стоящей на столе свечой, было погружено в полумрак, по углам лежали густые тени. Дрожащий свет обрисовывало острые черты лица Пастыря и делал тени живыми.

— Внешнее наблюдение? — наконец уточнил невысокий, седоватый мужчина. Без особенного, как показалось ординарцу, интереса.

— Ушли беспрепятственно. Только одна группа оказалась внутри периметра оцепления нелюдей, но и им удалось отступить.

— Ясно. Что говорит наш осведомитель?

— Клянется, что ничего не знал об операции нелюдей.

— Считаешь, ему можно верить?

— Он на крючке, размером с лом.

Пастырю не требовались ответы на последние вопросы. Он и без ординарца прекрасно знал, что осведомитель не лжет и в самом деле был не осведомлен о проводимой нелюдями операции. Но слушая ординарца, он получал отклик и своим заключениям. И вычеркнул из списка подозреваемых еще одного фигуранта.

— Это все?

Казалось, его совершенно не заботили дурные вести, принесенные в ранний час.

— Да, Пастырь.

— Можешь быть свободен.

Сидящий за столом мужчина взмахом руки отпустил ординарца. Стоило тому выйти из комнаты, как он с тяжелым вздохом опустил голову на стол.

— Значит, минус одна боевая группа. — пробормотал он. — Минус одна группа. И ведь не узнаешь теперь, что произошло!

Пастыря куда больше волновала не потеря слаженной боевой единицы, каждая из которых была на счету, а полная неизвестность, связанная с гибелью бойцов. Именно гибелью, тут уж опытный лидер никаких сомнений не имел. Его люди могли не выйти на связь с внешним наблюдением только по одной причине — никого из них не осталось в живых.