Андрей Царев - Круги на воде

— Чао! — только и крикнула на прощание, захлопывая дверцу.

Такси укатило, обдав меня холодными брызгами, а я поежился, и вдруг сам понял, какую глупость сотворил. Телефона у меня больше нет, позвонить я не смогу. Свою куртку отдал этой девчонке, теперь стою, мерзну в одной флиске. Нужно было с ней вместе уезжать на такси, хоть до города бы подкинули. А сейчас стою около дороги, в руках сумка с ружьем и прочей лабудой, двери пункта номер семнадцать захлопнулись изнутри, не откроешь. И не известно еще, заберут меня отсюда или нет. Я бросил сумку на землю и принялся ходить вперед и назад. Только завывания ветра и мелкий дождь, больше ничего. Ни огней фар, ни людей, ни голосов. Моя флиска потихоньку стала промокать, и я пожалел, что отдал софтшелл Альфие. Уходить? Наверное, это самое разумное решение, вот только куда?

На мое удивление, буквально минут через пять снова показались фары и ко мне подкатила светлая «Хюндай-Соната» с конторскими номерами. Интересно, как они за двадцать минут доехали? Наверняка, рядом находились или по служебным делам мимо ехали.

— Вахитов? — спросил меня водитель из открытого окна.

Строгое лицо, короткая стрижка, пристальный взгляд. Я не мог всех знать в лицо в управлении, этого точно раньше не видел. Да какая мне разница, видел я его или нет? Мне бы доехать до конторы а там разберемся.

— Он самый, — кивнул я головой, схватил сумку оружием и подбежал к машине.

Мне тут же открылась пассажирская дверь спереди, но я все равно открыл заднюю, поздоровался с сидящим там парнем, почти полным двойником водителя, тоже коротко стриженный, крепкий, в неприметной строгой одежде, и хотел бросить сумку назад.

Сидящий принял ее у меня и переложил слева от себя.

— Садитесь вперед, товарищ старший лейтенант, нас ждут, — мягким юношеским голосом сказал он, и мне внезапно стало тревожно.

Бывает вот так, как будто звоночек в голове звенит. Слишком все официально, слишком напряжены эти люди, и немногословны. Как будто сидели рядом и ждали меня. Но подозрения подозрениями, а ехать мне все равно надо. Сажусь на переднее сиденье, закрываю дверь и…

И просто чудом успел подставить руку под наброшенную удавку. Тонкая струна порезала мне пальцы левой руки и чуть коснулась шеи. Правой рукой моментально откидываю сиденье назад. Мне очень сильно повезло, что я сразу нашарил кнопку, регулирующую спинку сиденья. Накинувший мне удавку сидящий сзади не ожидал подобного маневра и растерялся, а я, не теряя времени, развернулся влево вокруг своей оси, вытянулся вверх и, что было силы, приложился ему правым кулаком в голову.

Струна больно проехалась по затылку, и я сиганул в открытую дверь. Выстрелы раздались, когда я уже бежал по лесу. Скорее всего, просто стреляли для очистки совести. Искать меня в темном лесу все равно, что искать иголку в стоге сена. Я и сам себя бы не нашел, бежал и бежал вперед. Ветки хлестали меня по лицу, грязь под ногами мешала, ноги скользили, я несколько раз чуть не упал, но упрямая воля гнала меня и гнала вперед. Через несколько минут я выскочил на шоссе и чуть не попал под колеса машины. Желтого цвета такси резко затормозило передо мною, и воитель разразился отборным матом, высказав все, что думает обо мне и моих родителях.

— Ого, снова ты! — услышал я звонкий голос из опущенного оконного стекла, — давай, прыгай, подкину до города! — подмигнула мне сидящая на пассажирском месте Альфия.

1229 год. Новогород

Холод, тьма и пустота. Артемий сидел на крыльце обители и видел, как она меняет цвет. Тени во дворе метались из стороны в сторону, то и дело слышался вой вдалеке, и было очень погано на душе. Как будто струсил, сбежал и предал своих умирающих братьев. Вернуться назад? Он уже ничем им не сможет помочь, обитель уничтожена, монахи убиты. Отец Симоний наверняка тоже погиб. Куда теперь идти? Осталось только одно, помочь выстоять Новогороду. Пургас, наверняка, сейчас туда направит своё войско. Как это сделать? Выйти назад? Но там враг, не выйдешь, убьют сразу, никакие способности не спасут. Остается только одно — сидеть и ждать.

Скрип половицы в обители заставил Артемия вздрогнуть. Он вскочил с крыльца и снял с плеча лук. Потом отступил в сторону монастырских стен, и вовремя. Из дверей обители вышли три тени. Точнее, это были не тени, это были Сабит, Рахим и Тимур Оловянный, правая рука Батыя. Так вот кого послал за ним в погоню Хан Батый! И Пургас тут просто исполнитель ханской воли!

— Попался, сын шакала! — грозно прошипел Сабит, потрясая своей татарской саблей.

Не теряя времени, Артемий быстро нащупал стрелу с серебряным наконечником, взвел тетеву и точно выстрелил. Сабит захрипел и рухнул, сложившись попалам. Стрела пробила доспехи татарина, и жизнь покинула это тело, холодный труп упал на землю обители в потустороннем мире. Два других вампира немедленно бросились на инока, не давая тому времени выстрелить еще раз. Артемий ловко выхватил меч, отбил первый удар, и с луком в левой руке, и мечом в правой, отскочил к стене.

Воином он был искусным, но тягаться с Оловянным, конечно, не мог. А молчаливый высокий Рахим просто не давал монаху шансов остаться в живых, тем не менее, Артемий не сдавался. Град ударов посыпался на него с двух сторон, и еле отбивая, инок заскочил на лестницу. Это уже было серьезное преимущество, двое нападавших не могли к нему подойти одновременно, и сдерживать Рахима какое-то время Артемию удавалось. Искры летели от сабель в тусклом свете, грозный крики раздавались над затерянным миром, и Артемий постепенно отступал к монастырской стене.

Потеряв терпение, Рахим размахнулся и ударил саблей наотмаш, но в последний момент Артемий отскочил назад, и сабля застряла в бревне, из которого была сложена стена. Рахим дернул оружие назад, но этой паузы хватило Артемию, что бы рубануть своим мечом по руке и отсечь Рахиму руку. Противник монаха завыл, отрубленная рука так и осталась сжимать саблю. Сзади раздался громкий крик Оловянного, но Артемий не слушал его, бросив лук он левой рукой вытащил свой ритуальный нож, прыгнул вниз на две ступеньки и вонзил нож в шею Рахиму. Тот схватился левой рукой за рану, и упал прямо на Тимура вниз.

Не давая опомниться врагу, Артемий сиганул со стены прямо на Рахима, придавил Оловянного и вонзил нож в шею Тимуру, потом еще и еще. Крови не было, брызги не летели во все стороны. Просто два окоченевших трупа лежали перед ним. Такого, наверное, не могло случиться, инок один убил трех упырей, да еще в их логове, в потустороннем.

Тело охватила мелкая дрожь. Усталость мгновенно придавила монаха, и он, лишенный сил, сам рухнул сверху на трупы убитых им упырей. Запах крови пьянил и наполнял силой. Не понятно, откуда он брался, но с каждым вздохом силы возвращались к иноку. Наконец, он поднялся, осмотрел поле битвы, поднялся за своим луком по лестнице, убрал нож, глубоко вздохнул и принял решение. Быстро обыскав тела упырей, Артемий срезал три тугих кошеля, набитых монетами. Тут были и золотые динары, и медные гривны, и золотники. Не было только серебра, но и бог с ним, с серебром. Монет много, это хорошо, этого хватит на долгую жизнь. Если она, конечно, будет у него, долгая и счастливая жизнь.