Евгений Южин - Инженер. Часть 2. Поиск

Спину заломило, я попытался выпрямиться и закашлялся.

– Откинься на спинку, – скомандовала скелле и я подчинился.

Кашель ушел, легкие омыло свежестью, боль в спине еще раз вспыхнула и улеглась – не прошла совсем, но ее можно было терпеть.

– Это кто меня? Этот твой, как его?

– Он не мой. Это отец настоял. Это его старый преданный слуга. Был.

– Зачем?

– Приказ отца. Он согласился на эту авантюру, видимо, рассчитывая доделать то, что не закончил.

– Ты прям как партизан на допросе – без пытки слово из тебя не вытащишь!

Ана обошла стол и снова села за него.

– Кто такой партизан?

– Не увиливай! Что за авантюра?

Ана вздохнула:

– Мы предложили скелле поймать тебя.

– Вы предложили?

– Я. Отец согласился, сестры тоже.

Я молчал. Ана рассматривала стол, потом свои руки – кстати, очень красивые – тонкая, узкая ладонь с длинными темными пальцами. Наконец, она продолжила:

– А как тебя еще найти? Были только слухи, что кто-то что-то видел под Оруилом. Потом очень качественный орешек появился на рынке, не разведенный, как обычно. Я кое на кого надавила на бирже – он клялся, что разводят, как всегда. Говорит, зачем нам собственную выгоду терять? Разводим, говорит, и уже, как пастилу, вниз отправляем. Короче, решила я выйти на связь с тобой. Только без сестер это невозможно. Они все контролируют, о чем-то новом им сразу же докладывают. На среднем Дону в каждом населенном пункте есть отделения ордена. Они даже моих курьеров вычисляют на второй, максимум третий, день. Да и сама я на подозрении. Вот я им и предложила, а отец поддержал меня, деньгами помог, кое-какие связи использовал. Скелле настояли, что брать тебя сами будут и что в харчевнях этих их люди будут сидеть. Но, ты знаешь, скелле – это одно, а маути – другое. Так мой человек и попал в команду захвата. Всего-то и надо было ему дать мне знать раньше, чем скелле, что ты объявился.

Ана наклонилась над столом, пристально глядя на меня:

– Вот, скажи, ты что, полный идиот? Зачем ты полез в этот сарай? Ты же, я уверена, знал, что тут засада!

Я угрюмо молчал. Что тут сказать?

– Я думала, ты прилетишь, дашь о себе знать и будешь ждать меня. Я, такая красивая, приеду, якобы на переговоры, и свалю отсюда на моем любимом самолетике! А вместо этого ты дал себя спеленать, как ребенка.

– Что теперь разбирать прошлое? Так получилось, – виновато пробормотал я, отворачиваясь.

Действительно, столько людей погибло. Слуга этот. Я почувствовал, как мое самомнение дало трещину. Последнее время как-то все, что задумывал, удавалось – вот и возомнил о себе слишком много.

Ана опять положила свою ладонь на мою. На этот раз от ее простого жеста мне стало только хуже. Но руку я не убрал.

– Ладно, Илья. Надо решать текущие проблемы.

– Для начала хорошо бы определиться, какие у нас проблемы.

– Скелле знают, что тебя поймали. Уверена, они уже знают и о том, что я удрала из-под их опеки. Два плюс два нетрудно сложить. По темноте они никуда не пойдут, но с утра, я думаю, будут здесь и блокируют реку. Хотя реку наверняка уже блокировали. Если с самолетом проблемы, то нам не выкрутиться.

Я самоуверенно объявил:

– Выкрутимся. Этот, твой агент, его куда?

– В самолет он не влезет – разве что под брюхом, в гамаке.

Я улыбнулся:

– В этот самолет влезет, не переживай. То есть, он летит с нами?

– Вообще-то мы решили, что он с лодкой уйдет протоками.

– Уверена, что уйдет?

Ана задумчиво поправила прядь и внезапно громко сказала:

– Рауст!

Тот не отозвался – видимо, ушел слишком далеко.

– Да, бог с ним! Как этот – Нуурах, кажется, меня не убил-то?

Ана немного помолчала, убрала руку.

– Он был верный слуга. Если сказал, то сделает. Но я отцу еще тогда говорила, что он о будущем не думает, не просчитывает последствия. Так и оказалось. Если бы он хоть немного подождал, выбрал бы момент, когда меня не было рядом, то все сделал бы. Не вытерпел, решил, что еще ждать, когда, вот он – ты. Не учел, что я смотрела на все это. Даже если бы я отвернулась, у него был бы шанс.

– Куда он меня?

– Он опытный. Он все делал правильно. Между позвоночником и лопаткой есть участок, прикрытый ребрами. Если просунуть туда длинный нож плашмя, то до сердца не так уж и далеко. Да там и кроме сердца есть что резать. Единственное, что он не учел – твой тубус. Он как раз висел у тебя через правое плечо и прикрывал левую сторону. Он-то его отодвинул, но когда втыкал нож, уперся кулаком с зажатой рукояткой в эту трубу. Секундная задержка, но я же смотрела на это все, я уже действовала.

– То есть, он меня не дорезал? – я усмехнулся, морщась от боли. – Я теперь официально недорезанный.

– Тебе бы хватило. Там несколько крупных артерий, – Ана посмотрела на меня – я с жадным вниманием слушал. – Скелле до катастрофы были лечебным орденом. Если бы они умели только убивать, люди никогда не пошли бы за ними. Но они были врачами. Точнее, врачебной сектой. В отличие от нормальных врачей, которые у древних тоже были, скелле исповедовали вмешательство без инструментов, без артефактов. И свое умение они сохранили и после того, как остались единственной магической силой на Мау. К сожалению, сегодня достаточно просто родиться с даром и пройти через интернат, чтобы стать избранной. Медицина – это намного сложнее, чем магия. Нужно очень долго учиться, нужно иметь способности и дар к этому. Сегодня только десятая часть тех, кто называют себя скелле, сохранили настоящее искусство – искусство лечить людей. И перед тобой лучшая выпускница университета скелле. Если ты не понял, то наши университеты уже давно не университеты – они учат только медицине. Их название – это лишь калька с древнего. А я, между прочим, лучший полевой хирург выпуска.

Ана, похоже, расслабилась, воодушевилась – она явно гордилась своей работой. Я был обязан ее искусству жизнью, поэтому полностью разделял ее гордость и не скрывал своего восхищения. У меня вертелось на языке множество вопросов об этом искусстве, но тьма вокруг и тишина давили, напоминая: сейчас – не время для научно-популярного кино. Я опять начал кашлять, и Ана вновь сняла приступ.

Какое-то время мы молчали – я приходил в себя, Ана думала, отвернувшись, о чем-то своем. На улице послышался какой-то слабый шум, и пару минут спустя в домик вошел Рауст.

– На реке что-то происходит. На той стороне по берегу – огни. На воде вроде все тихо, но пару раз мерцало что-то.

– Пойдем. Засиделись уже. Потом договорим, – я, кряхтя и преодолевая слабость, поднялся. – Труба уцелела?

Ана кивнула:

– Да, вон она, – показывая на вторую кровать. В темноте я рассмотрел мои вещи, сваленные там. Морщась и ковыляя, сделал несколько шагов – не знаю, как я буду идти до самолета. Схватив тубус, я обнаружил, что он покрыт темной коркой моей крови. Разобрал, вытащил трубу и осмотрелся.