Джо Холдеман - Мост к разуму [сборник]

Никакие медикаменты не могли снять эту боль – потому что болело не тело. Это были так называемые «фантомные боли» – память нервной системы об ужасной смерти. Воображаемую боль нужно было исцелять также посредством воображения.

Меня подключили к романтической фантазии – я был на Карибских островах, плескался в теплом море с обворожительной темнокожей красавицей. Виртуальные фрукты, прохладные коктейли с ромом, виртуальный секс и виртуальный сон.

Я проснулся, а боль все не отступала. Тогда на мне попробовали совсем другой сценарий – отдых в горах, лыжи, кристально чистый и прохладный горный воздух. Быстрый спуск по заснеженным горным склонам, темпераментные блондинки, жаркий виртуальный секс. Потом – катание на лодке по тихому горному озеру. Потом – снова больничная койка в Портобелло.

Доктор, чернокожий коротышка, гораздо темнее меня, спросил:

– Вы проснулись, сержант?

Я чувствовал затылком подушку.

– Очевидно, да, – я сел в постели, опираясь на кровать, и подождал, пока голова перестанет кружиться. – Как там Канди и Карин?

– С ними все будет в порядке. Вы помните…

– Да. Ральф умер, – я смутно припоминал, как медики перестали над ним хлопотать и куда-то перевезли из кардиологического отделения двоих других. – Какой сегодня день?

– Среда, – дежурство началось в понедельник. – Как вы себя чувствуете? Вы сможете уйти отсюда, как только будете готовы к этому.

– Отпуск по болезни? – Коротышка-доктор кивнул. – Кожа больше не болит. Но чувствую я себя как-то странно. Впрочем, раньше я никогда не подключался к фантазиям на двое суток подряд, – я опустил ноги на холодный кафельный пол и встал. Пошатываясь, прошелся через всю комнату к шкафу. Там оказалась обычная полевая форма и сумка с моей гражданской одеждой.

– Я бы побродил немного тут, посмотрел, что с моей группой… А потом поеду домой или еще куда-нибудь.

– Хорошо. Я – доктор Тулл, кардиологическое отделение. Если что – обращайтесь, – он пожал мне руку и ушел. Интересно, а докторам надо отдавать честь?

Я решил надеть форму. Медленно оделся и немного посидел в палате, попивая прохладную минералку. До этого раза я уже дважды терял солдатиков, и оба раза это было как мгновенная потеря ориентировки – и отключение. Я слышал, что бывают такие вот случаи обратной связи. Однажды так погибла целая группа механиков – их не успели вовремя отключить. Надеюсь, больше такого не случится.

Интересно, как это повлияет на наши боевые качества? В прошлом году ребята из группы Сковилла прошли через нечто подобное. Нам всем пришлось отработать серию тренировок со сменными солдатиками – и ребята Сковилла как будто ничуть не пострадали. Только ворчали, что их что-то долго не пускают в бой. Правда, их тогда отключили через долю секунды после гибели машин, а мы целые три секунды горели заживо.

Я пошел вниз, к Канди и Карин. Их отключили от лечебных фантазий полдня назад. Обе девушки были немного бледноватыми и слабыми, но в целом в порядке. Они показали пару красных отметин посредине груди – точки подключения сердечного электростимулятора, которым их возвращали к жизни.

Все остальные, кроме них и Мэла, уже отметились и разъехались по домам. Дожидаясь Мэла, я прошел в служебное отделение и просмотрел запись атаки.

Я, конечно же, не прокручивал заново последние три секунды – только предыдущую минуту. Все пятеро часовых слышали слабый звук взлета вражеских самолетов. Потом Канди краем глаза успела заметить один из самолетов, появившийся из-за кромки деревьев, окружавших сожженную деревню, и за сотую долю секунды до того, как он камнем упал на здание школы. Канди начала оборачиваться, чтобы поразить самолет из лазера, – и на этом запись обрывалась.

Когда пришел Мэл, мы выпили с ним по паре кружек пива и съели по тарелке тамалы в буфете аэропорта. Он улетел в Калифорнию, а я на несколько часов вернулся в госпиталь. Я уговорил техника на пять минут подключить нас с Канди и Карин в сеть – правилами это не запрещалось, ведь формально мы все еще несли дежурство. Этих пяти минут нам хватило, чтобы убедиться, что все мы в порядке и все сожалеем о гибели Ральфа. Канди тяжелее других перенесла эту утрату. И Канди, и Карин немного беспокоились о своем здоровье – никому не хотелось даже думать о том, что из-за возможных проблем с сердцем нас могут уволить в отставку. Ведь боевые машины занимали чуть ли не самое важное место в нашей жизни. А после этого сердечного приступа все мы стали вероятными кандидатами на увольнение.

Когда мы отключились, Канди схватила меня за руку – собственно, за один только указательный палец – и крепко сжала.

– Ты скрываешь свои тайны лучше всех, кого я знаю, – прошептала она.

– Я не хочу об этом говорить.

– Знаю, что не хочешь.

– О чем говорить? – поинтересовалась Карин.

Канди покачала головой.

– Спасибо, – сказал я, и она отпустила мой палец. Я направился к выходу из маленькой комнаты.

– Ты… – начала Канди, но замолкла на полуслове. А может, это и было все, что она хотела сказать.

Она поняла, как сильно мне не хотелось просыпаться.

Из аэропорта я позвонил Амелии, сказал, что буду дома через несколько часов и все ей объясню. Я должен был прилететь далеко за полночь, но Амелия предложила приехать прямо к ней. Меня это порадовало. В наших отношениях не было никаких искусственных условностей или ограничений, но я всегда тайно надеялся, что те десять суток, пока я был на дежурстве, Амелия проводит ночи в одиночестве.

Она, конечно же, сразу поняла, что произошла какая-то серьезная неприятность. Когда я вышел из самолета, Амелия уже ждала меня в аэропорту, ждало и заказанное ею такси.

Такси были запрограммированы на движение в часы пик, так что мы с Амелией добрались до дома за двадцать минут – по объездной дороге, по которой я раньше ездил только на велосипеде. Пока такси колесило по запутанному маршруту, объезжая несуществующие автомобильные пробки, я успел в целом рассказать Амелии о том, что произошло. Когда мы подъехали к воротам университетского городка, охранник на воротах только глянул на мою форму и сразу нас впустил – вот чудо из чудес!

Я поддался на уговоры Амелии и поужинал разогретой жареной рыбой. Не то чтобы мне сильно хотелось есть, но я знал, что Амелии нравится меня кормить.

– Мне трудно даже представить такое, – призналась Амелия, роясь в буфете в поисках чашек и палочек для еды, пока рыба разогревалась. – А как я думала? Не обращай внимания, это я так, болтаю попусту, – она встала у меня за спиной и помассировала мне шею. – Скажи, что у тебя все будет хорошо!

– У меня и так все хорошо.

– Вот черт! – Амелия стала растирать меня сильнее. – У тебя мышцы совсем задеревенели. Ты и наполовину не оправился после… после того, что случилось.