Вячеслав Соколов - Милосердие спецназа [СИ]

— Да понимаю всё, — плечи Кардинала резко опускаются, затем посмотрев в монитор, пояснил, свою реакцию, для собеседников в актовом зале: — У меня у самого сын служит, и сложно представить, что вот такой же оболтус, пойдёт на такое серьёзное дело. Там же ума… — стучит себя по лбу, — плюс отсутствие серьёзной подготовки. Хотя Наделённые это не конь чихнул, может и получится, — и неожиданно серьёзно заверил: — Я же со своей стороны всё для этого сделаю.

— Вы зря так беспокоитесь, — с долей некоторого уважения в голосе произнёс Рогожин, ему явно нравился Кардинал и его беспокойство за его парней. Это внушало надежду, что тот приложит все силы, чтоб помочь им выполнить задание без потерь.

— Серьёзно? А вы не беспокоитесь? — полный презрения взгляд.

— Беспокоюсь, конечно, — спокойно реагирует Рогожин. — За доставку, за то, как эвакуировать заложников. Вы знаете, Кардинал, меня тут не так давно взорвали немного. И пока я валялся на больничной койке, мои ребята, под управлением сержанта-срочника, зашли на базу полную боевиков. И без единого выстрела взяли её, больше сорока человек, как корова языком. А вы говорите мальчишки.

— Ты забыл упомянуть, как они после этого караван ещё в полсотни человек взорвали, — напомнил адмирал.

— Как интересно, — усмехнулся Кардинал, — вот вы, адмирал, совсем недавно орали на подчинённых о том, что правая рука не знает, что делает левая. Из-за этого было упущено время. А сами не посчитали нужным, просветить меня о таком маленьком нюансе, как сотня трупов, на счету этих самых мальчишек.

— Больше сотни, — подал голос Степаныч. — Они собственными руками зарезали народу больше, чем некоторые настреляли.

— Это если к вопросу о руках, — усмехнулся Рогожин.

— Хм… — Кардинал задумчиво почесал затылок и, неожиданно, лицо озарила улыбка. — Скажите, а как у ваших парней с прыжками с парашютом?

— Маньяки.

— А ночью?

— Прыгали.

— А с высоты десяти километров? Хотя это надо уточнить.

— Ик, — Рогожин удивлённо уставился в экран, — не прыгали, но точно никто не зассыт. Проблема только в том, что с такой высоты нас разметает, так что собираться всю ночь будем. Ну и маски кислородные не помешают, — и, вспомнив, что не все являются жертвами похмельных эликсиров Степаныча, добавил, решив не просвещать собеседников по поводу особенностей теплообмена Коршунов: — И термокостюмы.

— Если будет маячок на земле и маски с целеуказателем? И всё вышеперечисленное?

— Справимся, — уверенно заявил Рогожин.

— Тогда у меня изменения в плане, — заявил Кардинал, — мне нужен час, чтоб всё проверить. Вещи с собой не берите. Оружие приготовим левое. И ещё. Подберите для людей перчатки, никаких следов, значит никаких.

Выйдя из актового зала Степаныч дёрнув за рукав, тормознул Рогожина:

— Погоди, есть вопрос, — и когда все отошли на достаточное расстояние, спросил: — Ты не в курсе, что имел ввиду этот Кардинал, когда про девочек наших ёрничал.

— Нет, — качает головой Руслан, — но догадаться не сложно, Всеслава нет, вот и занесло где-то на повороте. Раньше он их одёргивал, да в случае нужды впрягался. Или ты думаешь, он их наказывал, просто из любви к искусству?

— Да откуда мне знать-то? — Степаныч пожимает плечами. — Хотя шило в одном месте у них постоянно, это да. А что теперь-то?

— Да ничего, — пожимает плечами Рогожин. — Я, конечно, очень замечательный, и, можно даже сказать, исключительный. Но не думаю, что Всеслав стал бы ради меня жертвовать целых пятнадцать лет своей свободы? Он просто воспользовался ситуацией. Думаю, что если бы не подвернулся этот случай, он бы что-то другое изобрёл.

— Зачем? — Степаныч непонимающе хлопает глазами.

— Помнишь, как наши парни повзрослели, после того, как без нас базу взяли? А Мажор так, вообще, другим человеком стал, примерив на себя мой костюмчик. И парни его стали на полном серьёзе за командира считать, а не просто назначенного мной. А всё почему? Потому что он сам принял решение и был готов отвечать за последствия. Вот и наши девочки теперь взрослеют. Не просто так Всеслав всё время твердит о правилах. Их ведь зачем-то придумали.

— Жестоко, — вздыхает Степаныч.

— Однако, необходимо.

— А ведь прав Фима, — неожиданно вспоминает прапорщик.

— Ты о чём?

— А тебе этот тип — Кардинал, не показался знакомым?

— А что? — Рогожин пожимает плечами.

— Где-то я его видел. Вот свербит у меня, — прапор ткнул себя указательным пальцем в лоб, — а вспомнить не могу.

— Нигде ты его не видел, — усмехнулся Руслан. — Тебе не лицо его похожим показалось, а манера речи. Движения. Сарказм этот… Взгляд нагловатый.

— Э-э-э… — Степаныч нахмурился и, стукнув себя пару раз по лбу, выдал: — Да нет! Не может быть!

— Может, может, — кивает с улыбкой Руслан.

— Да с чего ты взял? — возмущается Степаныч.

— Да просто знаю, кто это, — ехидная усмешка, — а зная имя и фамилию, не сложно сопоставить его с отчеством одного оболтуса, у которого ума… — Руслан с серьёзным видом постучал себя по лбу.

Инструктаж прошёл в радостной и можно так сказать доверительной атмосфере. Точнее его первая часть. Мы как раз, всей толпой, сидели в столовке на базе, в самом дальнем углу и под пирожки с компотиком мечтали о том, что было бы неплохо настучать в бубен паре-тройке десятков террористов. Стучать желательно прикладом, можно, кстати, и пехотной лопаткой поперёк рожи засандалить. Дюже хорошо доходит, что не стоит взрывать бензовозы посреди города. Народ уже весь разбежался по своим делам, а мы никуда не спешили. И тут явилось начальство, все трое — капитан Рогожин, подполковник Васильев и старший прапорщик Иванов.

Вот за что всегда уважал Руслана, так это за то, что он идиотских вопросов не задаёт:

— Ну что, бойцы, ситуация такая. Разин почти сто процентов жив, пока. Очень надеюсь, что и всем вам хорошо известная Зухра с матерью тоже. Думаю, через них на него давят. Так что, ребятки, надо пойти и убить примерно полсотни охраны. Плюс неизвестно сколько там прочей мрази. При этом есть жёсткий шанс, что не все смогут вернуться. Но это мы, братцы, заложников надо вытащить обязательно. Пойдём за границу, наше правительство не в курсе. Зато их правительство вовсю потворствует боевикам, а нам будет очень не радо. Так что все знаки различия снять. Ножи подаренные сдать Васильеву, — и прерывая неодобрительный гул, — всё вернёт, как вернёмся. Сами понимаете, приметные они. Оружие своё не берём, нам предоставят левое, купленное у боевиков. Так что, его частично нужно будет бросить, пусть ищут концы, ну или все, если что приличное найдём. Но есть и приятные моменты.

— Даже не верится, — буркнул Балагур. Получил от Рогожина недовольный взгляд, но решил не сдаваться до конца: — Трусы хоть можно свои оставить?