Олег Дивов - Техподдержка. Мертвая зона. [калибрятина]

— Теперь главное — уворачиваться, когда события начнут бить по голове, — процедил Смит. — Мы потеряли инициативу и вынуждены догонять. События будут управлять нами, и в какой-то момент мы неминуемо облажаемся.

— Ва-ау, — протянул Пасечник. — Стесняюсь тебя спросить: и давно ты в последний раз управлял событиями, полковник?

— Подполковник, — буркнул Смит и уставился в окно.

Пасечник не просто замолчал. Он заткнулся.

Леха тоже смотрел в окно. Вдоль дороги стояли облезлые приземистые строения, одинаково убогие, что капитальные, что собранные из профнастила и автомобильных покрышек. Кое-где дымили печки, там готовили еду, при одной мысли о которой пропадал аппетит. Прямо на обочине ремонтировали машины, увлеченно и широко замахиваясь кувалдами — думать не хотелось, что «басик» тоже чинится таким образом.

Иногда из-за облезлых хибар весело и ярко выстреливало солнце — это бликовали панели энергетических модулей. Тоже интересная тема, которая еще ждет своего исследователя: сколько хозяев меняет солнечная батарея в Абудже прежде, чем прочно займет свое место. И сколько воров гибнет в попытках ее стянуть. По батареям можно определить точки, где есть вода. Топливо слишком дорого, генераторы только у богатых, народ попроще сидит на возобновляемой энергетике и от нее запитывает скважинные насосы. И обороняться владельцам скважин надо жестко: кто не способен защитить воду, недостоин ее иметь в собственности... С водой и электричеством в предместьях столицы было туго и до конфликта. У белых инженеров в их комфортабельных гестхаузах обязательно имелось в избытке и то, и другое, и под вооруженной охраной. И белые никогда не отказывали соседской бедноте, если та приходила к воротам с канистрами. Собственно, каждый день не отказывали.

Не потому что отказать — себе дороже, а потому что... ну, блин, как? Все же люди.

Леха встрепенулся: навстречу катил ослепительно-белый автобус с мальтийским крестом. Передвижной медпункт ехал на работу в город. Чистенький и новенький, он сначала показался неуместным во всеобщем хаосе. Но что-то важное с ним было связано, какую-то эмоцию он будил, о которой ты и думать забыл уже. Вера? Надежда? Спасение души?

Леха невесело усмехнулся.

— Подъезжаем, — сказал Пасечник и потер руки. — Говорить буду я.

Аэропорт встречал гостей высоким сетчатым забором, густо опутанным колючкой, и со спиралью Бруно поверху. У ворот застыли два бэтээра нигерийской армии, развернув стволы на дорогу, — Леха готов был поспорить, что еще совсем недавно их тут не стояло, — и два человека в бронескафандрах с крупнокалибрными пулеметами. И если бэтээры совсем не обрадовали, потому что кроме неприятностей вряд ли можно чего ждать от них, то при одном взгляде на пеших воинов стало поспокойнее.

Леха был о них давно наслышан, но впервые увидал воочию в сорок девятом, у госпиталя в Лимпопо, и когда поборол оторопь, поймал себя на том, что эти люди радуют глаз и наполняют душу верой в светлое будущее. Если наемники не умирают — как известно, они отступают в ад для перегруппировки, — то солдаты Мальтийского ордена не отступают никуда вообще. Наверное могут слегка попятиться, чтобы потом зайти на врага с фланга, но обычно им не надо. Это свойство Ордена, о котором знают все. И есть в нем такая спокойная уверенность, которую русский человек, привыкший от рождения мыслить в категориях «дубина народной войны» и «вызываю огонь на себя», понимает не умом, а сердцем.

Представить невозможно, чтобы даже самый бессовестный нигерийский бандит, террорист и вудуист, напал на таких паладинов в сверкающих доспехах.

Какого рожна паладинам надо в Абудже, Леха тоже не мог представить.

Ну, это распространенная проблема.

Никто не понимает, когда, куда и для чего приходит творить добро Мальтийский орден.

И когда он уходит.

***

Пасечнику не понадобилось даже предъявлять бейдж; да он вовсе шевельнуться не успел — Ури помахал мальтийцам, ворота распахнулись, «басик» заехал на территорию и весело поскакал по разбитому бетону вдоль линии складов.

— Ничего себе... — пробормотал Пасечник. — Вас тут знают?

— Абсолютно верно, босс!

— Ничего себе... — повторил Пасечник, уже с другим выражением.

Это он увидел полосы.

И взлетка, и рулежка были аккуратно и методично испорчены по всей длине. Через равные промежутки в них зияли характерные воронки от подрыва. Какая-то дотошная сволочь не поленилась загнать под бетонное полотно заряды, чтобы повредить самый технологически сложный и трудновосстановимый компонент полосы — ее подушку. Если снова принимать самолеты, тут проще все доломать и построить заново.

— Эти засранцы очень не хотели, чтобы противник снабжался по воздуху, а? — спросил непонятно кого Пасечник.

— Вы совершенно правы, босс! — брякнули хором Ури и Майк.

Вышло забавно, и Майк, по идее, должен был рассмеяться, но не стал.

Леха вытянул шею, глядя вперед. Он был готов к тому, что контрольная башня разрушена. Но оба пассажирских терминала, международный и внутренний, оказались не просто, как значилось в отчете, «повреждены», — они выгорели напрочь. До состояния голого скелета.

— Будь я проклят, — сказал Пасечник. — Я себе это несколько иначе представлял. Не так, мать его, драматично...

Ветер гонял небольшие пыльные смерчи по желтым от пыли и жары газонам. Как нарочно в довершение картины.

— Эй, Ури, кажется, нам вон туда.

— Точно, босс!

Впереди стояла колонна бэтээров, там суетились люди в форме — похоже, у одного из ангаров шла разгрузка, — и чуть поодаль сгрудилась небольшая группа мужчин в странных здесь деловых костюмах приличных господ. Посреди нее выделялся белым пятном некто в медицинском халате — и выглядел куда более сообразно месту. Естественнее.

— Говорить буду я, — напомнил Пасечник.

Леха вспомнил прогноз Лоренцо насчет теплой встречи в аэропорту и приготовился ничему не удивляться.

«Басик» затормозил в почтительном отдалении, Пасечник энергично выпрыгнул наружу и уверенным шагом направился к приличным господам. Следом без малейшего стеснения, как были, с автоматами наперевес, выбрались Майк и Гейб. Потом очень спокойно и даже равнодушно, с выражением лица «я тут ни при чем» — Смит, и последним кое-как выполз Леха, которого больше не штормило, но зато начало мутить. Смит на ходу косился в планшет. Леха тоже достал свой, теперь привязанный к камерам, чтобы не пугать людей видоискателем. Дал увеличение — и как-то сразу, на голой интуиции, понял, что говорить нынче Пасечнику не судьба.

На них уже посмотрели через объектив, взвесили, обмерили, идентифицировали, «пробили» по своей базе данных и теперь изучали справку о съедобности.