Кирилл Клеванский - Сердце дракона. Том 15 [СИ]

Человека, ростом выше двенадцати метров, шириной плеч почти в четыре, а объемом источника достаточным, чтобы спутать это создание с Бессмертным, хотя, по факту, гигант находился на Пиковой стадии ступени Повелителя.

— Это…

— Великаны с гор Найбу, — ответил на незаданный вопрос Густаф. — А там дальше, если посмотришь внимательно, островные тролли.

Хаджар посмотрел в сторону, куда указывал стрелой лучник. И действительно, примерно в пятистах метрах за повозкой, свитой из лиан, запряженной какими-то земноводными рептилиями, ехали высокие — три метра, долговязые создания с кожей, цвета прибойной волны.

Их руки спускались ниже колен, из одежды они носили повязки из каких-то волшебных, дорогих тканей, длинные уши были проколоты и усеяны разнообразными магическими украшениями-амулетами, а средний уровень развития долговязых заваливал за Безымянного.

— И еще люди-птицы с Парящих Камней, — теперь стрела указала в другую сторону — за спину Густафу.

Хаджар обернулся. Очередь в Рубиновую Гору протянулась почти до самого горизонта. И, сравнительно недалеко, в пяти километрах обнаружилась еще одна странная делегация.

Невысокие — не выше гномов; очень худые, настолько, что выглядели не лучше живых мертвецов, обтянутых кожей, верхом на парящих в небе коврах, восседали чванливые и очень горделивые создания. Они смотрели на всех сверху вниз. И буквально и фигурально выражаясь.

Их небольшие рога свивались в причудливые короны — у каждого своя, а их женщины выглядели одновременно уродливо и безумно соблазнительно.

Одежду им заменяли сложенные вокруг тел крылья разного оттенка серого цвета.

— И, скорее всего, — продолжил Густаф чуть скучающим, уставшим тоном. — уже в горе мы встретим людей-рептилий с границ Водного Мира. Горных орков, они, кстати, сильно отличаются от степных и не в ладах с Великанами. А тех, которых ты уже видел, лучше обходить стороной. Разумных великанов осталось всего пять семей. В каждой не больше сотни детей. Так что полтысячи великанов, которые сдерживают натиск ста тысяч последних орков, как горных, так и вообще — это внушает уважение.

— Их всех…

— Почти не осталось, — перебил Хаджара гном Алба-удун. Он неуклюже, цепляясь бородой за перила своеобразной лестницы, ведущей на крышу, таки сумел на неё забраться. И в этот раз, что так же немало удивляло, Хаджар был рад его видеть и, что еще удивительней, слышать. — Видели бы вы праздник Рубины и Дракона двадцать эпох назад… мой дед мне рассказывал. Тогда все, кто приезжал на празднование Вечного Мира, даже не умещались в Гору. Вокруг, в долине, разбивали настоящий город. А представителей различных рас было не счесть. Изо всех уголков Безымянного Мира съезжались смертные, чтобы увидеть главный праздник. Великаны и лилипуты, оборотни и нимфы, тролли всех видов и орки всех земель, эльфы и хоббиты, варги, кроу, наги, элементали, люди цветов, люди камней — все они приезжали сюда. Но… — Алба-удун печально покачал головой. — что-то уходит из Безымянного Мира. Такие как я — остро это ощущаем. Недавно мы почувствовали, как ушли степные орки. Они пали в своей последней охоте…

Алба-удун посмотрел на Хаджара. Тот не знал, что именно Волшебник Пепел, Мастер Почти Всех Волшебных Слов, пел в своей песне (и, особенно, зачем он это делал), но… так случилось, что Хаджар был свидетелем последней охоты свободных жителей степей и равнин.

То, как они решили уйти с оружием в руках, свободными и гордыми, по своим правилам и законам, не дожидаясь смерти от времени, навсегда останется в памяти.

— Тот же Даг-лад, — продолжил гном. — последний из каменных троллей, некогда живших бок о бок с гномами в Рубиновой Горе. Они были нашими мудрецами и проводниками на хитросплетении мирских троп. А теперь Мудрец Даг-лад несет бремя последнего. Даже те люди-птицы, которых вы так нелюбезно разглядывали, последняя семья. Когда они уйдут, то Парящие Камни станут еще одной вымершей страной.

— А твой дедушка не говорил, почему так происходит? — спросил Хаджар.

Он уже слышал о вымирании различных волшебных расс. Даже в мире фейри — Стране Духов ощущалось какое-то запустение. Будто начали умирать даже бессмертные и вечно изменчивые племена богини Дану.

— Он говорил, — кивнул гном. — как говорили и многие мудрецы — каждый о своем. Кто-то считал, что что-то утрачивает Река Мира. Иные винили во всем людей, которые плодятся быстрее, чем кролики и не знают меры в своей жажде крови. В том, что вы, люди, куда лучше приспособлены к пути развития, а иные, в том числе и мой дедушка, говорили, что все потому, что все больше песен поют о людях и их героях и все меньше песен поют о нас — тех, кто первыми шагал по еще неизведанным тропам этот бескрайнего горизонта.

— Ты думаешь, достопочтенный Алба-удун, что все дело в песнях?

— Не знаю, — пожал плечами гном. — но одно мне известно точно — все мы, когда встретим своих праотцов — будь они каменными или какими-либо другими, станем лишь историями. Историями, которые те, в чьих душах мы оставили свой след, будут рассказывать другим. И, может быть, слишком много в этом мире стало историй о людях, так, что теперь уже почти никто не хочет слушать про других.

Гном, открывшийся Хаджару совершенно с другой стороны, замолчал. Как-то тяжело и задумчиво. Насколько только вообще можно было тяжело и задумчиво молчать в случае с Алба-удуном.

Хаджар же вспомнил слова Королевы Фейри.

О том, что, по условиям сделки, он будет рассказывать истории о волшебных народах и племенах богини Дану до тех пор, пока ночью, когда свет солнца осветит покровительницу матерей, не расцветет цветок с черными лепестками и синим бутоном.

Странно, что эти слова всплыли в его памяти именно сейчас…

— Ну наконец-то, — донеслось снизу. — приехали.

И в этот момент даже у Хаджара, видевшего множество чудес, перехватило дыхание от восхищения.

Колоннами, которые в своеобразной манере очерчивали вход в Гору, служили две статуи. Каждая высотой не меньше, чем полтора километра. На такие махины приходилось взирать закидывая голову назад так сильно, что хрустели шейные позвонки.

Разумеется, в статуях были запечатлены два гнома. Один из них держал в руках молот и выглядел ремесленником, а второй, секиру и его трудно было перепутать с кем-либо, кроме воина. Их тяжелые, каменные, во всех смыслах, лики, взирали на раскинувшуюся у их постаментов долину.

Суровые, они выглядели одновременно как охранники спокойствия Рубиновой Горы и как нечто иное. Словно живое доказательство слов Алба-удуна — высеченные в камни истории о народе гномов.

В сколах и шрамах на древних скульптурах, в их безжизненных взглядах в их могучих руках, сжимавших свои орудия и оружие, Хаджар видел и чувствовал что-то большее, чем просто красивые украшения не менее красивого входа в Гору.