Тахера Мафи - Возроди меня

– Сынок, ты уж поставь меня на пол.

Я отпускаю его, и он судорожно вдыхает несколько раз, прежде чем ответить:

– Я не лгал тебе, Уорнер, ей нужно было узнать правду. Узнай Джульетта от других, она бы вас не простила. А теперь, по крайней мере, со временем… – он закашлялся, – может, и простит. Это ваш единственный шанс обрести счастье.

– Что? – Я опускаю руку. – С каких пор вас заботит мое счастье?

Касл долго молчит, растирая горло и глядя на меня. Наконец он отвечает:

– Думаешь, я не знаю, что отец с тобой сделал? Через что он заставил тебя пройти?

Теперь уже отшатываюсь я.

– Думаешь, я не знаю твою историю, сынок? Думаешь, я впустил бы тебя в мой мир, укрыл среди нас, если бы считал, что ты способен нам навредить?

Я тяжело дышу, вдруг смутившись и чувствуя себя беззащитным.

– Вы ничего обо мне не знаете, – возражаю я, зная, что лгу.

Касл улыбается, но заметно, что ему обидно.

– Ты еще мальчик, Уорнер, – тихо говорит он, – тебе только девятнадцать лет, ты об этом все время забываешь. У тебя нет опыта, ты не понимаешь, что уцелел чудом. Впереди у тебя вся жизнь, – он вздыхает. – Я пытался объяснить то же самое Кенджи, но он такой же упрямец…

– У нас с ним нет ничего общего!

– Ты знаешь, что ты на год моложе его?

– Возраст не имеет значения, почти все мои солдаты старше меня!

Касл смеется.

– Вы, ребята, слишком много выстрадали, – говорит он, качая головой. – У вас у каждого своя трагедия. Неуравновешенные, неустоявшиеся характеры… Я всегда хотел помочь, как-то поправить, улучшить мир для вас, молодых.

– Можете отправляться спасать мир куда-нибудь еще, – парирую я. – Нянчитесь с Кишимото как вам заблагорассудится, но я не ваш подопечный. Мне ваша жалость не нужна.

Касл только наклоняет голову.

– Тебе не избежать моей жалости, Уорнер.

У меня сжимаются челюсти.

– Вы, мальчишки, – взгляд Касла на минуту становится далеким, отсутствующим, – напоминаете мне моих собственных сыновей.

Я молчу.

– У вас есть дети?

– Да, – и я ощущаю от Касла волну страшной боли, когда он договаривает: – Были.

Я невольно отступаю на несколько шагов, чтобы уйти от шквала чужих эмоций, и смотрю на него с удивлением и любопытством. С сочувствием.

– Эй!

При звуках голоса Назиры я резко оборачиваюсь. Она стоит с Хайдером, и вид у них мрачный.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Нужно поговорить, – она бросает взгляд на Касла. – Вас зовут Касл?

Тот кивает.

– Я знаю, что вы дока в этих делах, Касл, поэтому мне и вас придется посвятить в дело, – Назира обводит пальцем круг в воздухе, обозначив всю нашу тесную компанию: – Нам нужно поговорить, и немедленно.

Странная штука – не знать покоя. Сознавать, что куда ни пойди, тебе не скрыться. Что угроза боли всегда на волосок от тебя. Я не нахожусь в безопасности, даже запертая в этих четырех стенах, я никогда не была в безопасности, выходя из дома, и не чувствовала себя в безопасности все четырнадцать лет, прожитых дома. Лечебница убивает людей каждый день, мир уже научили бояться меня, и мой дом мало чем отличается от лечебницы – отец запирал меня в комнате на ночь, а мать кричала, что я адское отродье, которое она вынуждена растить.

Она часто говорила о моем лице.

В нем есть нечто этакое, повторяла она, чего она не выносит. Что-то в глазах, в том, как я на нее смотрю, в самом факте моего существования. Она твердила мне не смотреть на нее. Она всегда кричала мне это. Будто я могу на нее напасть. «Перестань на меня смотреть, – кричала она, – сейчас же перестань!»

Однажды она сунула мою руку в огонь. Просто чтобы посмотреть, обгорит она или нет, объяснила она. Проверить, нормальная ли это человеческая рука или нет, сказала она.

Мне тогда было 6 лет.

Я это помню, потому что это был день моего рождения.

– Ничего, – говорю я, когда Кенджи возникает у меня на пороге.

– Чего – ничего? – Кенджи успевает поставить ногу в дверь и протиснуться в комнату. – Что происходит?

– Ничего, я ни с кем из вас не хочу говорить. Уходи, пожалуйста. Или катись к черту, мне дела нет.

Кенджи потрясен, будто получил пощечину.

– Ты что? Ты это серьезно?

– Меньше чем через час мы с Назирой идем на симпозиум. Мне нужно подготовиться.

– Что случилось? Что с тобой, Джей? Что творится?

Я поворачиваюсь к нему:

– Со мной что творится? А ты будто не знаешь?

Кенджи проводит рукой по волосам.

– Ну, я слышал, конечно, что случилось у вас с Уорнером, но я же только что видел, как вы целовались в коридоре, так что я не знаю, что и думать…

– Он лгал мне, Кенджи, лгал с самого начала. О многом лгал. Как и Касл. Как и ты…

– Чего? – он хватает меня за локоть, когда я отворачиваюсь. – Я тебе ни в чем не солгал! Меня не приплетай! Я к этому вообще не имею отношения! Черт, да я еще не решил, что сказать Каслу за то, что ни разу мне ни полслова…

Я замираю со сжатыми кулаками. Поднявшийся гнев лопается, уступая место внезапной надежде.

– Ты к этому непричастен? – переспрашиваю я. – Касл тебя не посвятил?

– Я понятия не имел об этом безумии, пока Уорнер вчера не поделился.

Я колеблюсь. Кенджи закатывает глаза.

– Как мне тебе доверять? – спрашиваю я тоненьким голосом, совсем как у ребенка. – Все мне лгут…

– Джей, – качает головой Кенджи, – прекращай. Ты меня знаешь, я попусту болтать не привык. Не мой стиль.

Я сглатываю, чувствуя себя совсем маленькой и сломленной. Глаза щиплет, очень хочется плакать.

– Клянешься?

– Эй, – мягко говорит Кенджи, – иди сюда, детка.

Я нерешительно шагаю к нему, и он обнимает меня теплыми, сильными, надежными руками. Никогда еще я не была так благодарна за его дружбу, за его постоянное присутствие в моей жизни.

– Все будет хорошо, – шепчет он, – я тебе говорю.

– Лгун, – всхлипываю я.

– Ну, пятьдесят процентов вероятности, что будет!

– Кенджи?

– Ну?

– Если я узнаю, что ты мне соврал, клянусь богом, я тебе все кости переломаю!

Кенджи усмехается:

– Ну-ну.

– Я не шучу.

– Угу, – он треплет меня по бритой голове.

– Переломаю.

– Знаю, принцесса, знаю.

Еще несколько секунд тишины.

– Кенджи, – тихо говорю я.

– М-м?

– Они собираются уничтожить Сорок пятый сектор.

– Кто?

– Все.

Кенджи отстраняется и приподнимает бровь.

– Кто все?

– Все остальные лидеры, – объясняю я. – Назира рассказала.

Неожиданно Кенджи расплывается в широчайшей улыбке.

– Так Назира, значит, за нас? В нашей команде? Пришла тебе на выручку?

– Боже, Кенджи, сосредоточься, наконец!

– Я только говорю, – он выставляет ладони, – что девица адски прекрасна!