Тахера Мафи - Возроди меня

Я стараюсь не рассмеяться и смахиваю выкатившиеся слезинки.

– Итак, – кивает он мне, – в чем суть вопроса? Детали? Кто приезжает, когда и как?

– Не знаю, – отзываюсь я, – Назира еще выясняет. По ее прикидкам, все случится на следующей неделе. Детки слетелись следить за мной и стучать, а на симпозиум пойдут, потому что лидерам хочется знать, как среагируют руководители секторов на мое появление. Назира считает, на основании их реакции родители наших «гостей» будут планировать свои дальнейшие действия. По-моему, у нас в запасе считаные дни…

Глаза у Кенджи лезут из орбит:

– Вот черт…

– Но наряду с уничтожением Сорок пятого сектора они планируют каким-то образом захватить меня. Оздоровление, оказывается, хочет меня вернуть.

– Вернуть куда? На дальнейшие опыты, пытки? Что еще они хотят сделать с тобой?

Я качаю головой:

– Понятия не имею. Я вообще не знаю, кто эти люди. Моя сестра, – эти слова звучат для меня незнакомо и странно, – до сих пор подвергается издевательствам. Вряд ли меня ждет торжественное воссоединение семьи…

– Вау! – Кенджи трет лоб. – Драма выходит на новый уровень.

– Да уж.

– И что нам делать?

– Не знаю, Кенджи. Раз они намерены перебить население Сорок пятого сектора, получается, у меня нет выбора…

– В смысле?

Я поднимаю взгляд.

– В смысле, мне придется нанести удар первой.

Сердце панически бьется, руки влажные и дрожат, но у меня нет времени себя успокаивать. Откровения Назиры чуть не лишили меня рассудка – могу только молиться, чтобы она ошибалась. Могу только надеяться, что все это окажется чудовищной ошибкой, потому что нам некогда с этим разбираться. Я больше не могу выделять время в своем плотном графике для зыбких, ненадежных человеческих эмоций.

Отныне я останусь здесь.

В одиночестве.

Сегодня я буду только солдатом – идеальным роботом, если понадобится, и встану в полной боевой готовности с ничего не выражающими глазами, когда наш Верховный главнокомандующий Джульетта Феррарс выйдет на сцену.

Сегодня мы все в сборе – ее маленькая армия, ее личная гвардия – я, Делалье, Касл, Кенджи, Иан, Алия, Лили, Брендан, Уинстон. Даже Назира с Хайдером, Лена, Стефан, Валентина и Николас стоят рядом с видом сторонников, когда Джульетта начинает свою речь. Нет только Сони, Сары, Кента и Джеймса – они остались на базе. Кента сейчас мало что волнует, но Джеймса он старается держать в безопасности, и я его не виню. Иногда я жалею, что не могу тоже уйти подальше от такой жизни.

Зажмуриваюсь, заставляя себя успокоиться.

Я лишь хочу, чтобы все побыстрее закончилось.

Место проведения симпозиума, который бывает раз в два года, весьма прихотливо меняется, но в честь нового Верховного главнокомандующего событие перенесли в Сектор 45 – целиком заслуга Делалье.

Наша маленькая группа пульсирует энергией разного рода и интенсивности, но все так переплетено, что я не могу отделить страх от апатии. Поэтому я сосредотачиваюсь на аудитории и нашем лидере – их реакция важнее. За все мероприятия и симпозиумы, которые я посетил, я никогда не ощущал такой наэлектризованности толпы, как сейчас.

В зале 554 командира секторов, но с ними явились супруги и даже наиболее приближенные подчиненные. Беспрецедентно: ни одного отклоненного приглашения. Никто не хочет упустить возможности познакомиться с новым семнадцатилетним лидером Северной Америки. Всем любопытно. Все в нетерпении. Волки в овечьей шкуре, они готовы разорвать на части юную девушку, которую фатально недооценивают.

Если сила Джульетты не обеспечит ей неуязвимость, тогда я очень беспокоюсь за ее безопасность – как она будет стоять одна, без всякой защиты, перед целым залом врагов. Население сектора за нее, но остальные секторы меньше всего хотят дестабилизации и еще того менее – угрозы, которую Джульетта представляет для их постов при Оздоровлении. Мужчинам и женщинам, сидящим сейчас перед ней, платят за верность режиму. В них нет сочувствия к ее делу, к борьбе за простой народ.

Я не берусь предположить, долго ли ей дадут выступать, прежде чем вцепятся в нее.

Но долго ждать не пришлось.

Едва Джульетта начинает говорить – о многочисленных ошибках Оздоровления и о необходимости нового старта, как в аудитории поднимается гул. Люди вскакивают и трясут кулаками, а я смотрю и как будто не понимаю, что происходит, когда они кричат на нее, – все происходит словно в замедленной съемке. Но Джульетта и бровью не ведет.

Уже шестнадцать человек в зале что-то выкрикивают стоя, а она продолжает говорить. Вот с ревом поднимается ползала, гневные слова летят в ее сторону. Я чувствую, как в Джульетте растут гнев и отчаяние, но она не отступает. Чем больше протестует зал, тем громче она говорит, практически кричит. Я смотрю то на нее, то на толпу, решая, что предпринять. Кенджи перехватывает мой взгляд – мы понимаем друг друга без слов.

Пора вмешаться.

Джульетта раскрывает планы Оздоровления уничтожить языки и литературу, коротко касается своего намерения вывести гражданских из бараков, а когда она начинает говорить о проблемах климата, в зале гремит выстрел.

Секунду царит абсолютная тишина, а затем… Джульетта отклеивает сплющенную пулю ото лба и бросает на пол. Тихое звяканье металла о мраморную плиту эхом отдается в зале.

Начинается массовый хаос. Больше пяти сотен человек вскакивают, крича на Джульетту, угрожая ей, направляя на нее оружие. Обстановка выходит из-под контроля.

Раздаются выстрелы – мы опаздываем, потратив несколько драгоценных секунд на обдумывание нового плана. Брендан падает на пол и страшно хрипит, Уинстон кричит, схватившись за бок…

Джульетта вдруг словно застывает, и мое восприятие тоже замедляется.

Я ощущаю перемену в ней еще до внешних проявлений. Воздух словно оказывается насыщен статическим электричеством. От Джульетты идет жар. Сила рвется из нее невидимыми лучами, точно молния, готовая к удару. Нет времени что-то предпринять – я успеваю только задержать дыхание, когда Джульетта вдруг…

Кричит.

Протяжно, громко, неистово.

На секунду мир утрачивает четкость – все окаменели, замерев на месте. Помню изогнутые тела, искаженные злые лица – время будто остановилось.

Доски пола подскакивают как подброшенные – некоторые разлетаются в щепки – и с оглушительным треском раскалываются о стены. Светильники опасно раскачиваются, плафоны падают и бьются о пол.

А затем наступает очередь людей.

Все до единого, попавшие в поле ее зрения. 554 командира секторов и все сопровождающие. Лица, тела, кресла, на которых они сидели, – все взрезано, как потрошенная рыба, внутренности медленно выбухают наружу, и ручейки крови неудержимо льются на пол, собираясь в лужи у ног.