Вячеслав Соколов - Фаэтон: Планета аномалий

Тьфу ты пропасть! Вот права народная мудрость, не стоит кричать гоп, пока не приземлился. В гнома то я не попал. Тот, как будто молния, сместился в сторону и уже вновь наводит на меня ствол автомата.

Что за беспредел? Почему он так быстро двигается? Да я же после приземления, буду катиться по предсказуемой траектории. Остаётся только одно, немного напрячься и применить науку капитана Рогожина.

Использование отвода глаз в бою, и пусть исчезнуть полностью не получится, но вот сбить противника с толку легко. Только если он не владеет умением обнаруживать «невидимок».

Упав на землю, тело начинает перекатываться гася инерцию, но резко останавливается. Выкинутая вперёд левая рука вбивается в землю, останавливая движение. Из под ладони во все стороны брызгает крошево, а в локте слышится хруст, выбиваемого сустава.

Дикая боль врывается в мозг. Хочется орать и баюкать повреждённую конечность, но нет времени. Лишь бы хлынувшие из глаз слёзы не мешали видеть.

Буквально в нескольких сантиметрах от головы, стальные пули выпушенные из оружия гнома, взрыхляют утрамбованную поверхность Фаэтона. Оно того стоило. Что такое выбитый локоть по сравнению с разлетевшейся на куски черепушкой?

Отталкиваюсь здоровой рукой, с зажатым в ней пистолетом и вот я снова на ногах. И бандит точно видит меня, ибо резкая боль в повреждённой руке сбила «отводку». Рывок вправо и попытка прострелить оппоненту башку. Но тому, как будто плевать на то, что я двигаюсь с ускорением. Ловко уклоняется паразит.

Да что же это такое люди добрые? Что это за гном мутант такой? Он же так и пристрелит меня. Хорошо, что противнику тоже приходится маневрировать, чтоб не попасть под пулю. Однако на его стороне преимущество в огневой мощи.

Давай, Тунгус напрягись! Сердце начинает стучать как пулемёт, воздух становится вязким, и я бросаюсь вперёд, чувствуя, как слабые мышцы тела рвутся, не выдерживая напряжения.

В левый бок ударяет одна из бандитских пуль, но меня уже не остановить. Не могу сказать точно, что убило врага. Толи мой выстрел и пуля попавшая в голову, толи всё-таки удар рукоятью пистолета промеж глаз. Теперь уже не понять. Черепушка лопнула.

И вот эпическая битва закончена, герой-десантник стоит над поверженным врагом. А где приветственные крики? Где цветы и девушки бросающиеся целовать героя? Нет, ну я так не согласен…

Хотя с другой стороны, ножки резвые уже не держат… Падаю на колени, опираясь руками на мёртвого бандита, перед глазами цветные круги.

Милли-и-ион, милли-и-ион дайте мне-е-е. Завали-и-ил, завали-и-ил я врага-а-а…

И тут в голове как будто завыла сирена! Опасность! Моё сломанное и покалеченное тело, само бросается куда-то влево. Но поздно, правый бок разрывается болью. Тело поверженного гнома принимает остатки очереди. Стрелок автобуса. Живой зараза!

Откуда-то издалека слышится выстрел, и я вижу, как ствол пулемёта дёргается в сторону. Анька которая так и не смогла помочь мне во время боя со скоростным гномом, всё-таки внесла свою лепту.

А вот и 30-миллиметровка джипа сказала своё слово. Всё. От стрелка остались только ноги. Да и я, кажется, отбегался… Прости, Всеслав, не смогу я выполнить твоё задание.

Интересно куда меня теперь? Снова в ад? Эх. Жаль далеко от дома умираю, не попасть в родные пенаты, а ведь там меня уважали. А тут наверняка свой ад. И нет рядом Мажора, чтоб помогать мне. Эх, Егорка, братишка. Подвёл я тебя, не смог вернуть твою мамку. Прости, брат, прости! Вот всегда так со мной, в спину убивают…

— Тунгус, Тунгус, — подбежавший Бобри трясёт меня за плечи, — не смей умирать! Не-е-ет!

— Какие вы люди шумные, — раздаётся женский голос, откуда то сбоку.

И самое неприятное, что даже голову повернуть не могу, чтоб посмотреть. Всё вокруг застыло, в том числе и я сам. Разве что глазами могу двигать.

— Кто это?

О! И говорить могу. Какая прелесть. А то лежу тут как рыба об лёд. Хм… И разорванные внутренности не болят. Ну что же, вот и пришёл мой час. Ибо раз боль ушла, то недолго мне осталось.

— Ты что слепой? — в голосе слышится удивление. — А ты же двигаться не можешь. Точно. Ладно, — тяжёлый вздох, — головой можешь крутить.

Тут же смотрю на право. А там… Там Смерть. Ага. Вот так с большой буквы. Бледная супруга Всеслава в своём неизменном белом балахоне.

— Ты за мной?

— Много чести, — фыркнув обходит меня сзади и приседает возле растерзанного очередью трупа гнома. — М-м-м… — втягивает воздух полной грудью и плотоядно облизнувшись, тянет: — Вкусно-о-о…

Отвечаю, если бы мог двигаться, втопил бы сейчас куда подальше, вслед за мурашками, которые, пробежав по спине, сдёрнули в дальние края. И плевать, что кишки наружу.

— Тебе давно надо было сменить род деятельности, — идёт к ранее пристреленному человеку-бандиту. — Раньше ты просто убивал, а став солдатом у тебя появился стиль. Столько адреналина, страсти и ярости! — нежно дотрагивается до пулевого отверстия во лбу трупа. — Ты начинаешь мне нравиться. Признаться мне интересно, почему Всеслав с тобой так носится? Что в тебе особенного?

— Да откуда я знаю? — мог бы двигаться, пожал бы плечами. — А как ты сюда попала? Всеслав ведь говорил, что ему, да и всем богам сюда путь заказан.

— Так, то ему и богам, — отмахивается. — Пока я не вмешиваюсь в дела живых и соблюдаю нейтралитет, система защиты на меня не реагирует. И пусть так остаётся.

— Видел я тот нейтралитет, когда вы с Всеславом с богами развлекались.

— Что ты видел? — хмурится. — Они нарушили договор. И потом, я личные вопросы решала… Ладно, пойду я, прогуляюсь, есть тут одна аномалия интересная, местные называют её «Мутаген». А я такая любопытная, — деланно прижимает ладони к лицу. — Всеслав никогда не простит мне, если не расскажу, как она выглядит.

— Подожди! А как же я?

— А что ты? — удивляется.

— Я же умираю!

— Теоритически да, — кивает, — умираешь. Практически же, ты пока жив, — и исчезла.

А вот моя боль вернулась, ещё и Бобри продолжает трясти. Сдохнуть не дадут спокойно. Больно мне, больно, не уня-я-ять эту злую-ю-ю бо-о-оль…

Как вы понимаете, поминки не состоялись. Ибо Бобри получил в ухо от подбежавшего Олега. Затем последовала матерная тирада и к моему лечению приступили — приложив к наиболее страшно выглядевшему правому боку «Аптечку».

Ответственно вам заявляю. Обезболивающего эффекта у артефакта нет. Так что сегодня у нас матерный день. Очень, знаете ли, неприятно, когда из тебя начинают вылезать сгустки крови, куски ткани, перебитые рёбра становится на место.

— Остановись, он же от разрыва сердца так умрёт, — примчавшаяся Анька, вынимает из нашего медицинского ящика шприц-тюбик. И потрясся им, прокомментировала: — Обезболивающее.