Лоис Буджолд - Барраяр [сборник litres]

– Тут ты прав. Однажды я спросила – почему бы нам вместе не побывать там, где она похоронена. Но это было все равно что разговаривать со стенкой. Ты же знаешь, как с ним бывает.

– Да, иной раз он действительно похож на стенку – ту, которая вдруг обрушивается на кого-то. – В глазах Майлза зажегся огонек: проблема заинтересовала его, хотя пока лишь теоретически. – А может, он чувствует себя виноватым? Или твоя мать оказалась одной из тех женщин, что умирают при родах?.. Ведь она умерла примерно тогда же, когда ты родилась, так?

– Он говорил, что мать попала в авиакатастрофу.

– А-а.

– Но в другой раз сказал, что она утонула.

– Да? – Огонек интереса разгорелся еще ярче и упрямее. – Но если флайер упал в воду, то оба объяснения могут быть верными. А если флайер сажал он сам…

Девушка вздрогнула. Майлз заметил это и обругал себя бесчувственным болваном.

– О, я не хотел… Я сегодня в таком гнусном настроении. Все из-за этого чертова траура. – Он взмахнул руками, изображая общипанного стервятника, и на некоторое время замолчал, размышляя о церемониях, связанных со смертью. Элен тоже приумолкла, глядя вниз, на вереницу сильных мира сего, входящих в дом или покидающих его.

– Мы могли бы разузнать, – внезапно объявил Майлз.

Элен непонимающе уставилась на него.

– Что?

– Где похоронена твоя мать. И никого не пришлось бы спрашивать.

– А как?

Майлз усмехнулся и встал.

– А вот не скажу. Ты можешь испугаться, как в тот раз, когда мы исследовали пещеры за Форкосиган-Сюрло и наткнулись на позабытый партизанский склад оружия. Другого такого случая покататься на старом танке больше не представится.

Элен некоторое время отнекивалась – видимо, у нее сохранились слишком яркие воспоминания о приключении, хотя она и не попала тогда под оползень. Но в конце концов все-таки последовала за ним.

Они осторожно вошли в темную библиотеку на первом этаже. Майлз с двусмысленной ухмылкой задержался около часового и, доверительно понизив голос, попросил:

– Ты не мог бы вроде как подергать ручку, если кто-нибудь будет подходить, а, капрал? Нам бы… м-м-м… не хотелось, чтобы нас застали врасплох.

Охранник ответил такой же ухмылкой и смерил взглядом Элен, приподняв бровь.

– Конечно, лорд Май… лорд Форкосиган.

– Майлз, – свирепо зашептала Элен, когда закрывшаяся дверь отсекла говор, позвякивание серебра и хрусталя и шаги слуг в соседних комнатах, где продолжались поминки по старому графу Петеру Форкосигану. – Ты представляешь, что он может подумать?

– Всяк подозревает в меру своей испорченности, – весело бросил он через плечо. – Лишь бы не догадались вот об этом… – Майлз приложил ладонь к сенсорной пластине большого пульта, возвышавшегося перед камином резного мрамора; сюда была подведена сверхзащищенная линия связи с императорской резиденцией и Генеральным штабом. Элен даже ойкнула от удивления, когда силовой экран отключился. Несколько пассов руками – и головид ожил.

– А я-то была уверена, что все это чертовски секретно!

– Конечно. Просто капитан Куделка давал мне кое-какие уроки, ну… раньше, когда я готовился в академию. Он иногда связывался с армейскими компьютерами, чтобы поиграть со мной в штабные игры. Я так и думал, что он забудет стереть мой допуск… – Майлз деловито набрал сложную комбинацию команд.

– А что ты делаешь сейчас? – почтительно спросила Элен.

– Ввожу код капитана Куделки. Чтобы меня подключили к военным архивам.

– Господи, Майлз!

– Не беспокойся. – Он похлопал ее по руке: – Мы же здесь всего лишь тискаемся, ты что, забыла? Никто сюда не войдет, разве что капитан Куделка, а он не будет возражать. Промаха быть не должно. Пожалуй, лучше всего начать с личного дела твоего отца. А-а, вот… – В толще матрицы соткался плоский экран, на нем стали появляться строчки текста. – Тут обязательно будет что-нибудь про твою мать, и мы это используем, чтобы получить всю информацию… – Майлз замолчал на секунду и откинулся назад, потом несколько раз нажал клавишу, переходя с экрана на экран.

– Ну что? – взволнованно спросила Элен.

– Я хотел поглядеть записи за период незадолго до твоего рождения… Кажется, он ушел из армии как раз в это время, так?

– Так.

– Он когда-либо говорил тебе, что был уволен по медицинским показаниям, против воли?

– Нет… – Она заглянула через его плечо. – Занятно. И тут не сказано почему.

– О, здесь есть вещи еще занятнее. Его личное дело за год, предшествующий твоему рождению, закрыто, к тем файлам нет доступа. И код запрета жутко крутой. Я не могу его снять – сразу начнется перепроверка, а за этим… Да, здесь личный пароль капитана Иллиана. Вот уж с кем мне точно не хотелось бы беседовать. – Майлз похолодел от одной только мысли, что может случайно привлечь к себе внимание главы Имперской службы безопасности. – Ладно, давай попутешествуем во времени, – продолжал он. – Назад, дальше, дальше… Похоже, твой отец не очень-то ладил с этим коммодором Форратьером.

Глаза Элен загорелись любопытством.

– Форратьер… Это не тот адмирал, которого убили возле Эскобара?

– М-м… Да, Джесс Форратьер. Да-а… – Оказалось, Ботари был денщиком адмирала в течение нескольких лет. Это Майлза удивило, ему с детства казалось, что Ботари нес строевую службу в частях, которыми командовал его отец. Пребывание Ботари у Форратьера закончилось целой серией выговоров, дисциплинарных взысканий и зашифрованных медицинских данных. Помня, что Элен смотрит через его плечо, Майлз быстро проскочил этот раздел. Все здесь выглядело как-то странно. Упоминались нелепые мелкие проступки, за которые Ботари был сурово наказан. Другие прегрешения, куда серьезнее – вот, скажем, неужто Ботари и вправду продержал какого-то техника в уборной шестнадцать часов, наставив на него плазмотрон? Зачем, Господи, зачем? И все это погребено в медицинском отчете – никакого наказания не последовало.

Чем дальше он шел назад во времени, тем обычнее становилось дело. В возрасте от двадцати до тридцати лет Ботари участвовал во многих сражениях. Благодарности, упоминания в приказе, отметки о ранениях, снова благодарности. Отличные оценки за боевую подготовку. Запись о поступлении в армию.

– В те времена было куда проще пробиться на военную службу, – завистливо сказал Майлз.

– Ой, а мои дедушка с бабушкой тут упоминаются? – заволновалась Элен. – Он о них никогда не говорит. Насколько я поняла, его мать умерла, когда он был ребенком. Он мне так и не сказал, как ее звали.

– Мария, – промолвил Майлз, вглядываясь в нечеткий текст.

– Как мило! – обрадовалась Элен. – А как звали его отца?

«Ай-ай-ай», – подумал Майлз. Хотя копия фотостата и была мутной, он все же легко разобрал слово «неизвестен», внесенное крупным почерком какого-то давно забытого писаря. Майлз судорожно сглотнул, поняв наконец, почему словечко «ублюдок» вызывает у Ботари бешеную реакцию, в то время как другие, более сильные выражения, отскакивают от него как от стенки горох – он сносит их с терпеливым презрением.