Юрий Мори - Метро 2035: Эмбрион. Слияние [litres]

Тавегил? Ну пусть, лучше потом отыскать что-то еще. Кат отбил край ампулы и сунул туда хищное жало шприца. Набрал целиком и вколол, почти не глядя, в предплечье Фили. Или надо в вену? Не помнил.

Он ничего не помнил, а ведь учили…

Снова зарылся в разбросанные лекарства. Димедрол. Новокаин. Сколько же всего наизобретали покойники, сколько всякой дряни, а нужного нет. Ничего толком нет.

Ампулы разлетались в стороны, бились, хрустели под тяжелыми ботинками Ката, а он по-прежнему искал, оглядываясь на девушку. Кажется, помогло. Или он заблуждается – непонятно, но Филя почти перестала хрипеть. Правда, и дыхания через эту чертову маску не расслышать. И снимать нельзя, новая порция газа – и это точно приговор.

Таблетки в упаковках разлетелись по всему полу, словно здесь рванул маленький аптечный вулкан. Вот еще что-то антигистаминное. Или нет? Незнакомые названия мелькали перед глазами. Успеет, вот сейчас точно найдет. Еще укол, два. Прорвемся. Выдержим. Сучьи гексаграммы. Гребаный город. Ебучая жизнь… Нормальный же был набор лекарств, дай бог каждому, а что нужно – ну никак. Еще ампулу тавегила ей? А если лишняя?!

Филя жутко захрипела, сорвав больше ненужный противогаз. Ее выгнуло, словно от удара тока, приподняло и бросило на кровать с размаху.

Кат вскочил, не обращая внимания на сыпавшиеся с колен лекарства, и бросился к ней. Филя улыбнулась и что-то неразборчиво прошептала. Искаженное аллергией, оплывшее, не ее лицо дернулось и застыло, слепо глядя щелками глаз в потолок. Мимо Ката. Вообще мимо всего, что есть в этом мире, потому что она его покинула. Родовая татуировка на виске ярко синела на фоне натянутой розовой кожи.

– Зрачок… – с мольбой сказал сталкер. – Нет…

Ничего, что это скорее «бу-бу-бу» из-за противогаза. Она услышит. Она обязана услышать и ответить, иначе зачем это все было. Зачем он сам теперь и потом.

Он взял ее за руку, просунул свою ладонь под ее и вновь соединил гексаграмму. В последний раз, потому что ничего впереди больше не будет. И так сидел, не обращая внимания ни на что.

– Я же вспомнил, любимая, – тихо сказал Кат. – Помнишь, говорил, что вспоминаю одно старое стихотворение. Еще в детстве читал, начало в голове крутилось, а конец забыл. Теперь вот вспомнил…

В проклятом подвале под мертвым городом живой человек рассказывал умершему стихи. Странно, но бывало и не такое.

Печка медленно гасла от недостатка кислорода, потом в комнатку, опасливо держа сидевшего у тела сталкера на мушке сразу трех автоматов, нырнули люди в знакомых комбинезонах. Тоже уважали врага – впервые порчи надели бронежилеты и каски. Слепые глазницы противогазов поворачивались по сторонам, цепко примечая и показывая сразу всем оставшимся питомцам Гнезда происходящее.

– Я сдаюсь, – мертвенным голосом сказал Кат. – Подождите снаружи.

Питомцы переглянулись, обменявшись мыслями, которые сталкер больше не слышал, между собой и Гнездом. Один остался внимательно наблюдать, чтобы пленник не причинил себе вреда, двое других вышли.

– Непонятное что-то зрю я, – важно сказал говорун, вновь догнав Марко. – Ушел воин искомый с врагами, без принуждения. Странности здесь повсюду. И супругу его не чувствую.

Голем склонил голову, потом посмотрел на Лешего.

– От болезни?! Да не бывает таких болезней, ты чего!

Брат Ката тем не менее кивнул. Он был грустен – так хреново не было, даже когда его верные мутанты легко переметнулись к врагу. Даже когда погибли все морты. Даже в детстве, когда его везли в Изолятор, чтобы сделать зрелищем в цирке уродов.

Леший потрясенно отшатнулся:

– Ничего не понимаю… Но в схрон я все равно полезу, раз уж пришли. Надо проверить!

Возле лифтовой шахты лежали искалеченные, разодранные двумя залпами картечи тела людей. Нет, не людей – судя по знакомым комбинезонам, порчей. Трое наповал.

– Узнаю друга Сашку, – хмыкнул Леший. Голем топтался позади, а остальных бойцов отряда Марко вниз не отпустил. Если Ката там нет, зачем терять время. Да и людей мало, поберечь стоит, хотя говорун и Голем подтвердили, что внизу никого.

Никого живого уж точно.

Спустились по скобам, спрыгнули на крышу лифта. Тишина внизу, только неясные отблески света видно, не совсем мрак. Что-то оставили гореть? Странно, зачем?!

Филя лежала на кровати. Кат на прощание прикрыл ей глаза, скрестил руки на груди, и теперь она была вытянута в струнку, словно просто уснула. Вокруг, насколько хватало зрения в слегка слезящихся от остатков газа глазах, стояли свечи. Сталкер распотрошил все свои запасы, расставил и зажег их в память о погибшей.

Почти все они горели, тускло, низкими пляшущими от недостатка воздуха язычками пламени, оплывая и плача парафином.

– Судя по свечкам, часа два. Чуть меньше. Мы должны его догнать! – сказал Леший.

Голем горестно вздохнул, но никак не отозвался. Ни единой мыслью. Потом покачал головой и ткнул рукой наверх и куда-то в сторону.

– Уходить из города? Но почему?!

«Он не в плен. Он умирать. Опасность всем. Не помочь. Уходить».

– Уверен?

Голем снова тяжело вздохнул и пошел обратно, к кабине лифта.

24 ноября 2035 года. Воронеж. Гнездо

Ладони были все в парафине. Скользкие, грязные, будто натертые невкусным искусственным салом, которым и мышей-то не привлечь.

Смазка для игрушечного колеса Сансары.

Наплевать. Теперь ничего больше не имело значения: ни стянутые наручниками за спиной измазанные руки, ни такая же – разве что подлиннее – цепочка на ногах. Питомцы решили перестраховаться, резко ограничив ему свободу движений, но он и не собирался бежать.

Куда? Да и зачем…

Голем с Лешим как-нибудь проживут и без него. А он сам… Одна мысль билась в висках, застилала туманом воспаленные от долгого пребывания в противогазе глаза. Даже свежий воздух не помогал, не было сил вздохнуть его полной грудью. Что-то самое важное вырезали из души, вырвали и бросили там, среди уже, наверное, гаснущих свечей в схроне, куда он больше никогда не вернется.

– Вам молчать не надоело? – спросил он у конвоира справа.

Тишина в ответ. Какие же они тупые, порчи, несмотря на несомненную силу единого разума. Нет у них будущего, пока они заворожены своей несбыточной идеей. И победят они еще раз, захватят они город, допустим, но что это будет за жизнь? Имитация, не больше.