Макс Глебов - Стратегия воздействия [СИ litres]

– Павел Анатольевич, воздушная разведка прошла успешно, – переключил я внимание Судоплатова на куда больше интересовавший меня вопрос, – я могу доложить результаты.

Карта с нанесенной на нее текущей обстановкой уже была развернута на столе, и я, взяв карандаш, начал быстро дополнять ее новыми данными. Номера и названия частей я, конечно, опускал, но районы сосредоточения танковых и моторизованных сил противника с оценкой их численности указывал практически без искажений, сверяясь с картинкой со спутников.

Судоплатов молча следил за моими действиями, и с каждой минутой выражение его лица становилось все более мрачным.

– Противник перейдет в наступление двумя танковыми группами, – я положил карандаш на стол и поднял взгляд на Судоплатова, – Первое направление – севернее Волоколамска, второе – Наро-Фоминск. Главная цель – окружение войск, занимающих Можайскую линию обороны. Вспомогательный удар будет наноситься вдоль Минского шоссе. Его цель – сковать наши силы и не допустить их переброски на направления главных ударов.

– Считаете, немцы оставят неприкрытыми свои фланги, сосредоточив почти все силы на главных направлениях? Почему они не боятся контрударов Калининского и Юго-Западного фронтов?

– С флангов противник выставит заслоны из пехотных дивизий. Я знаю, что этого недостаточно, но мне известно и то, что немцы умеют воевать и столь очевидного стратегического просчета не допустят. Где-то здесь, – я обвел рукой довольно обширную область в районе Вязьмы, у них имеется сильный подвижный резерв. Судя по всему, не меньше танкового корпуса. Именно он будет оперативно реагировать на наши контрудары с севера и юга.

Пару минут Судоплатов внимательно вглядывался в карту, после чего взял карандаш и обозначил в тылу немецкой группировки пунктирный овал со знаком вопроса в центре.

– Нагулин, ты понимаешь, что все это означает для нас? Если твои сведения верны, удар почти тысячи танков на каждом из двух направлений не выдержит никакая оборона, даже если мы начнем ее всемерно усиливать прямо сейчас. У нас слишком мало сил. С других фронтов и из глубины страны подходят новые дивизии, но в основном они стрелковые. Танков и самолетов катастрофически не хватает. Наша промышленность не успевает восполнять потери, а союзники под разными предлогами фактически заморозили поставки. В октябре мы почти ничего от них не получили, и дальше ситуация вряд ли изменится. Ты отдаешь себе отчет в том, какую ответственность нам придется нести, если ты ошибаешься?

– Если немедленно не принять контрмеры, не останется вообще никаких шансов, – пожал я плечами, глядя Судоплатову прямо в глаза, – отвечать будет просто некому и не перед кем.

Разбуженный посреди ночи Берия старался выглядеть бодро, но хронический недостаток сна и общая усталость явственно проступали на его лице. Выслушав доклад Судоплатова, нарком внутренних дел несколько минут молча вглядывался в карту, как будто пытаясь проникнуть взглядом за ее плоскость и увидеть там нечто, что позволит ему принять единственно верное решение.

– Я не могу идти с этим к товарищу Сталину, – Берия поднял взгляд на Судоплатова. В глазах наркома отчетливо читалась внутренняя борьба между несколькими возможными решениями внезапно свалившейся на него задачи. – Павел Анатольевич, вы должны понимать, что эта информация слишком важна, чтобы передавать ее Верховному без тщательной проверки. С другой стороны, если это правда, малейшее промедление в предоставлении этих данных Ставке будет самым настоящим преступлением и изменой.

– Полностью согласен, – кивнул Судоплатов, – ситуация сложная, но я считаю, что скрывать полученные сведения от товарища Сталина нельзя.

– А если это дезинформация?

– Не думаю, что Нагулин сознательно пошел бы на такой шаг. Скорее, опасность заключается в том, что он неверно оценил обстановку и его прогноз ошибочен, как и часть исходных данных. Он, конечно, уникальный разведчик, но собрать столько сведений по итогам одного ночного полета вдоль линии фронта представляется мне совершенно нерешаемой задачей.

– Мы должны проверить хотя бы часть этой информации, – принял, наконец, решение Берия, и вновь подошел к карте. – Вот здесь, здесь и здесь, по утверждению Нагулина, находятся районы сосредоточения наиболее крупных танковых сил противника, о которых наша разведка не имеет никаких сведений. До рассвета еще четыре часа, и к утру мне нужно точно знать, есть там немецкие танки или нет, причем знать от людей, многократно доказавших свою преданность нашему делу.

– Я немедленно отдам приказ о подготовке разведгрупп, – Судоплатов почувствовал уверенность, получив привычную для себя задачу, – Подполковник Лебедев подберет и распределит людей. Думаю, одну из групп он возглавит лично. До рассвета забросим их в точки десантирования на трех Пе-2 или СБ.

– В десять часов я доложу обо всем товарищу Сталину. К этому моменту мне нужно хотя бы частичное подтверждение или опровержение информации Нагулина.

Генерал Устинов подошел к столу, специально установленному перед его визитом в кабинете директора завода имени Калинина. На покрытой серым сукном поверхности лежал новый образец противотанкового оружия, в испытаниях которого нарком недавно принимал участие на полигоне НКВД под Балашихой. Вернее, образцов было два – один полностью собранный, а другой в виде отдельных деталей.

– Товарищ Фраткин, я хотел бы услышать ваше мнение о технологичности данного изделия. Полигонные испытания показали перспективность реактивных гранатометов в целом и данного образца в частности. Теперь необходимо понять, сможет ли наша промышленность выпускать данное изделие крупными сериями. Поскольку это индивидуальное оружие пехоты, речь может идти о сотнях тысяч единиц.

– Когда я увидел чертежи, я, честно говоря, не поверил своим глазам, – собравшись с мыслями, ответил директор завода. – Я имел дело с множеством проектов и готовых изделий, но это… Такое впечатление, что над разработкой гранатомета трудился не инженер-самоучка, как мне об этом сообщили, а серьезное конструкторское бюро.

– Все настолько сложно? – удивился Устинов.

– Скорее, наоборот, – чуть замявшись, ответил Фраткин, – Конструкция не слишком сложна. Я бы даже сказал, что она предельно упрощена, но при этом не упущено ни одной важной детали. Для производственника такое изделие – подарок судьбы. Обратите внимание на разложенные на столе детали. Здесь практически не требуется фрезеровка. Все части гранатомета могут быть изготовлены штамповкой, а соединяются они между собой винтами и сваркой. Это и удивительно. Многим конструкторам, особенно самоучкам, свойственно думать только о боевых возможностях своего оружия. О том, что при производстве их детища могут возникнуть технологические сложности, они, как правило, не задумываются, а в данном случае я не могу отделаться от мысли, что создатель гранатомета думал об удешевлении и упрощении его производства едва ли не больше, чем о тактико-технических характеристиках.