Юрий Никитин - Порвали парус [электронное издание] [litres]

Лицо Дуайта становилось все озабоченнее, наконец сказал с неохотой:

– Мне кажется, десантной операцией там не обойтись…

– Почему? – спросил Кремнев. – Там разве китайский спецназ двумя взводами по миллиону человек обеспечивает безопасность?

– Китайцы делают вид, – ответил Дуайт, – что они вообще ни при чем. Просто инвестиции в добычу нефти, что потом пойдет танкерами в Китай…

– А почему у себя не бурят? – спросил Кремнев.

– У них и так не холодно, – напомнил Дуайт. – Да и, возможно, начинают заботиться о своей стране. Так что…

Я сказал неохотно:

– Похоже, мы все думаем о самом простом варианте. Пусть и самом неприятном.

– Он самый реалистичный, – ответил Дуайт сурово. – Ответственность возьмем на себя!

– Ой-ой, – сказал Бондаренко с издевкой.

– Возьмем, – пообещал Дуайт твердым голосом.

Возможно, мелькнула мысль, и возьмут. В Штатах держат нос по ветру и чувствуют, когда нужно гуманно и с танцами, а когда лучше переть дуром, тоже якобы в интересах этого гребаного народа.

У Мещерского я провел полдня, а в конце, когда все разошлись, он придержал меня за рукав и сообщил вполголоса:

– Кстати, вы приглашены на светский раут в штатовском посольстве.

Я дернулся.

– А на фига это мне?

– Будут всякие знатные особи, – сказал он, – и даже особы. Сам раут больше для декора, но деловые люди смогут перекинуться словечками с глазу на глаз, утрясти некоторые вопросы, завязать новые связи, упрочить старые, как обычно и делается на приемах, будь это дипломатические, светские или артистические.

– А мне зачем? – повторил я.

– Снимите с себя флер таинственности, – ответил он. – Половина фантастических слухов отпадет сама собой. Смотритесь вы милым интеллигентным человеком. Если Госдеп, что никогда не спит, сделает какой-то шаг, мы заметим. А вы просто развлекайтесь.

– Алкоголь не употребляю, – предупредил я. – Даже безалкогольный.

– Это не страшно, – успокоил он. – В мире еще немало пороков, скрашивающих жизнь. Для женщин, к примеру, это повод показаться в новых платьях.

– И с новыми зубами, – согласился я. – Совсем недавно искусственные зубы скрывали, а теперь бахвалятся.

– Признак достатка, – заметил он, – как и финансового благополучия.

– И новым бюстом, – сказал я. – А через год-два еще и с ушами другой формы появятся, имплантированным тату в разные места…

– О сколько нам открытий чудных, – сказал он, – готовит просвещенья век… За вами автомобиль прислать?

– Думаете, так упьюсь, что не смогу вести машину?

– Нет, – заверил он, – но если рядом будет очень уж приставучая женщина…

– Сейчас они все приставучие, – согласился я. – Так что выбора нет.

– Тогда будет ждать вас у подъезда, – рассудил он. – А шофер, чтобы вы не забыли обо всем на свете рядом со своими мышками, станет напоминать вам о времени… Я велю, чтобы он делал это настойчиво!

– Буду, – пообещал я без охоты. – Если это входит в необходимый ритуал современной фазы человеческого состояния.

Когда-то символом красоты и совершенства был Версаль, а теперь каждый прием тот же версаль, где на виду красота и красотища, а также блеск бриллиантов, изысканных женщин, дорогие украшения, свет изысканных люстр, и вообще всего намного больше, чем могли предложить королю мастера два-три века тому.

Шофер высадил у ворот старинного особняка, прием так прием, само слово из тех времен, когда король принимал подданных по какому-либо торжественному случаю. И хотя королей никогда не было ни у Штатов, ни даже у нас, но приемы все еще в моде. Всякому недалекому существу лестно побывать в числе неких избранных, а потом в разговоре время от времени скромно упоминать, что вот был как-то на изысканном приеме, в то время, как вы, сиволапые, примитивно предавались блуду с кухарками.

Я охватывал взглядом весь зал с гостями как со своего места, лично, так и со всех видеокамер, хотя это тоже лично, но язык не успевает за быстро меняющимся миром, а скоро вообще и наш примитивный язык исчезнет вовсе.

Соберись, напомнил я себе, здесь люди, которым сингулярность не светит. Хотя некоторые в нее войдут, как войдешь и ты, но они не напоминают себе о ней каждый день.

Не напоминают, сказал я, и даже не думают. Живут в сегодняшнем дне, что хорошо и правильно. Была бы катастрофа, если бы и простенькие люди думали или вообще знали о стремительно приближающейся сингулярности.

Мещерский отыскал меня взглядом, хотя, возможно, кто-то из наблюдающих за экранами подсказал, микрофон в ухе работает беспрерывно, я видел, как он направился из соседнего зала в мою сторону.

Я нарочито отступил в сторону, толстая колонна закрыла полностью, однако вижу себя сразу с двух точек, сидящие за экранами операторы подсказывают, где я и как добраться кратчайшей дорогой.

– Владимир Алексеевич!

Я обернулся, Мещерский приблизился, довольный и улыбающийся, крепко пожал руку. От него едва заметно пахнет коньяком, хотя, зная Мещерского, могу предположить, что он просто побрызгал им на лацканы пиджака, чтобы выглядеть веселым и раскованным вполне в духе светского раута.

– Осваиваетесь?

– Да, – ответил я скромно. – Здесь как бы да, очень. Впечатляет… Задвинуто в достаточной мере… Зрелищно!

– Зрелищно, – повторил он. – Предпочитаете быть зрителем? Поучаствуйте, ощутите прелести этого мира в его уходящем блеске.

Я кивнул.

– Да-да, конечно. Хотя я не любитель старины…

– Да, – сказал он, – понимаю. Мне тоже бывает непонятно, что прекрасного в развалинах Карфагена или Пальмиры? Но раз уж сосуществуем в этом мире с самыми разными людьми…

– Вы разведчик, – напомнил я, – обязаны уживаться с людьми. А я ученый.

Он произнес, понизив голос:

– Но не будем всем говорить в глаза, что они дураки? Все верно, доктор. Люди не изменятся, а нам лишние неприятности. Пойдемте, представлю вас послу…

– А Пайерс подойдет лично? – поинтересовался я.

Он взглянул на меня с интересом.

– Почему он?

– Второй помощник военного атташе, – напомнил я. – По традиции это он руководит сетью госдеповских шпионов. Хотя на самом деле ею теперь занимается Уайтстоун.

Он покачал головой.

– Ох, Владимир Алексеевич… вы знаете даже такое, о чем не все в ГРУ осведомлены. Уайтстоун только вчера получил это назначение!

– Но приказ лежал на столе у руководства почти неделю, – сообщил я. – Назначение было решенным делом, вчера только поставили последнюю подпись. А так Уайтстоун, как руководитель сети, вчера вечером передал оппозиционным силам первый грант на подрывшую деятельность…

Мещерский кивнул.

– Да, но передал маловато. Всего десять миллионов долларов! Нам надо больше. Нужно придумать, чтобы оппозиционеры предложили какой-то план по свержению нашего правительства. Тогда выделят больше.