Юрий Никитин - Порвали парус [электронное издание] [litres]

Впереди двое, я выстрелил, один упал с пулей во лбу, второй вскрикнул, выронил автомат, второй рукой пытался подхватить его на лету, я выстрелил еще дважды, боевик рухнул на пол, и, лежа на спине, уставился на меня бешеными глазами.

– Ах ты ж сволочь…

Ингрид подбежала, держа его на прицеле, сказала обрадованно:

– Ага, промазал!

– Напротив, – отрезал я, – все три пули легли точно… Эй ты, чего именно здесь?.. В таком месте долго не напрячешься.

Ингрид нахмурилась, рассмотрев, что я продырявил обе руки боевика, а третью пулю всадил в колено.

Боевик прохрипел:

– Здесь нам передавали вторую половину оплаты!.. Только после нее мы передали заложника. Но тут вы…

– А первая половина оплаты уже получена? – уточнил я.

Он посмотрел, как на сумасшедшего.

– А как иначе здесь оказался бы заложник?

– Просто проверка, – ответил я и пояснил, – твоей компетентности и уровня допуска. Ладно, вот тебе тряпка, перетяни рану.

Ингрид сказала зло:

– А не пристрелить бы его на месте?

– Пристрели, – ответил я.

Она посмотрела на пленника.

– Если бы попытка к бегству… А еще лучше, попробовал бы напасть…

– Так это гой, – напомнил я. – Их не жалко.

Она посмотрела на меня с подозрением в серьезных глазах.

– Ну и шуточки у тебя.

Я ухмыльнулся.

– Видишь, как намертво вбиты в нас эти правила! Ну ничего, все выбьем вместе с прочей дурью. Мы, трансгуманисты, народ жестокий, ибо гуманисты. Да здравствует наш интеллект, сращенный с компьютерной дуростью!

– Мы организуем восстание, – пообещала она, – против вашего нечеловеческого разума!

– Мы уже один раз вас победили, – напомнил я.

– Это когда еще?

– Когда были кроманьонцами, – пояснил я, – а вы неандертальцами. Но на этот раз пленных брать не будем. Так что спеши перейти на сторону неизбежных победителей!

– Ни за что, – отрезала она. – В кино мы всегда побеждаем, а я верю самому массовому из искусств, как сказал наш Ленин!

– Израиль создал Сталин, – напомнил я.

– А евреем был Ленин, – уточнила она.

– Сингулярность тоже делают евреи, – сказал я ехидно, – только евреев в ней не будет. Обидно, да?

– Евреи всегда будут, – отрезала она. – Среди питекантропов были, будут и в сингулярности!

– Оптимисточка ты моя дремучая, – сказал я почти нежно. – Ладно, нам один рывок…

Она прислушалась.

– Что-то наши затихли.

– Ждут приказов, – сообщил я. – Силовики подтянули сюда чуть ли не армию. Приказано действовать жестко и по законам военного времени. Пусть и не военное, но все равно военное. Террористов приказано уничтожать всех на месте! Никаких арестов и тюрем, где жить куда привольнее, чем на свободе.

Она зябко передернула плечами.

– Как быстро все меняется…

– Дальше пойдет быстрее, – утешил я злорадно. – Каждое утро будешь просыпаться в другом мире! А потом и вообще… Зайдешь в кафе выпить кофе и выйдешь в другом, непонятном…

Он покосилась на боевика, что тщетно пытается зажать непослушными ладонями рану на колене. Я выстрелил ему в голову, кивнул в сторону лестницы:

– Неизбежное затишье… Наши вступили в переговоры, начинается торг. Если здесь и заказчики похищения, то дело серьезнее…

– И для нас удачнее, – договорила она.

– Да, – согласился я. – Одним махом семерых побивахом.

– Главных брать живыми, – напомнила она строго.

– Если возьмутся, – ответил я.

– Да только у тебя что-то не берутся, – съязвила она. – Ты сам, гад, из МОССАДа!

– А весь МОССАД из бывших гэрэушников, – напомнил я. – Благородная традиция не брать пленных живее всех живых, наша сила, слава и оружие!

Она не успела открыть рот, как я отпихнул ее, в конце коридора прозвучала очередь, но еще раньше хлопнул выстрел из моего пистолета, а пули из автомата выпрыгнувшего вдали боевика ушли в потолок.

Он упал, обливаясь кровью, мы подошли ближе, он смотрел на меня налитыми кровью глазами, я услышал едва слышный шепот:

– Я тебя помню. Ты говорил с шейхом…

– Мир тесен, – подтвердил я.

– Я слышал, как ты… так хорошо говорил об исламе…

– И сейчас говорю, – ответил я. – Но разве ты пришел с Кораном?

Он раскрыл рот, собираясь что-то ответить, но теологией я уже сыт, хотя мог бы поговорить и еще, люблю это дело, когда на высокие темы, однако времени нет, а послушный разуму палец нажал на скобу.

Тяжелая пуля пробила ему лоб, Ингрид дернулась, я перепрыгнул через труп и пробежал до конца коридора.

Ингрид, судя по голосу, переговаривается с командиром группы захвата, но, даже если тот велит прекратить продвижение до конца переговоров, мне начхать, у меня свое руководство, у него красивое имя Эволюция, а ей подчиняется не только весь живой мир, как думают малограмотные, но и вся вселенная.

Еще двое впереди в засаде, я знаками велел Ингрид замереть, в ее синих глазах заблистали молнии, но послушно остановилась, это потом будет визжать и топать копытцами, а сейчас дождалась двух хлопков моих выстрелов, тут же оказалась рядом.

Боевики распростерлись на полу, одного пуля достала в лоб, второго оглушила, с силой чиркнув по толстой кости черепа и бросив на пол.

Он смотрел снизу вверх в черное дуло моего пистолета.

– Ты… кто?

– Будущее, – ответил я. – В котором тебя нет.

Переступив после контрольного выстрела через тело, я выскочил на лестницу и, прощупывая все впереди и наверху, начал подниматься наверх.

На третьем этаже за углом стоит в ожидании здоровенный охранник с десантным автоматом в руках, прислушивается как к редким выстрелам в саду, так и нашим шагам.

Я выскочил так неожиданно, что он застыл, глядя в огромное дуло моего пистолета.

– Ты… кто?

– Вообще, – спросил я, – или вот сейчас?

– Кто такой вообще, – сказал он, – уже знаю… а сейчас?

– Чистильщик авгиевых конюшен, – сообщил я. – Насрали вы здорово… Я бы все сжег, но человечеству почему-то это говно еще жалко. Это ты и подобные тебе говно, если вдруг не понял.

Он бросился с тупым ревом, я успел ощутить отвращение, как быстро разумность и образованность слетает с нас, едва лишь верх берут древние примитивные чувства, что были древними уже в эпоху динозавров и в таком виде неизменном достались нам, стыд такой…

Я оборвал его жизнь коротко и безжалостно, все равно что раздавил разносящую заразу муху, и быстро метнулся в другое отделение авгиевых конюшен…

…с тоской понимая, что вся планета, за исключением редких островков лабораторий, – бесконечная конюшня. Сингуляры вовсе чистить не станут, побрезгуют, у нас впереди свой прекрасный и сверкающий мир без этой биологической грязи.

Внизу из сада и по всему периметру возобновилась стрельба, но не яростная, а какая-то переговорная, как будто стороны еще торгуются, но выказывают неуступчивость в требованиях.