Вероника Рот - Судьба

Если бы моя жизнь была иной формой тока (она ею и была в некотором смысле – кратким и временным потоком энергии в космическом пространстве), Акос и ее бы отсек. Оно было бы к лучшему. Но сейчас вопрос, засевший в моей голове с тех пор, как Акос впервые поцеловал меня, казался более насущным, чем когда-либо: это судьба связывала его со мной? Или нечто другое?

– Это был мой отец, – сказала я, то ли икая, то ли хихикая.

– Приятный человек, – ответил Акос. – Чересчур любезный. Ты не находишь?

Эта шутка вернула меня обратно в настоящее.

Прежняя тишина сменилась гулом бурных обсуждений. Тека горячо спорила с Эттреком. Я поняла это по тому, как она грозила пальцем перед его лицом, практически задевая по носу. Аза стояла вместе с другими серьезного вида людьми и наполовину закрывала лицо ладонью.

– Что происходит? – тихо спросил Акос.

– Думаешь, я знаю? – покачала я головой. – Я даже не в курсе, считаемся ли мы с тобой диссидентами. И считает ли Лазмет диссидентов шотетами.

– Может, мы сами по себе? Ты и я?

Акос произнес это с проблеском надежды в глазах. Если я не была диссидентом и даже не считалась шотетом, то нахождение рядом со мной не могло приниматься за его неизбежное предательство. Так долго Ноавеки и шотеты казались Акосу синонимами, что внезапное лишение меня всех этих статусов пришлось ему по душе. Но от этого я не становилась менее значимой. Более того, я этого не хотела.

– Я остаюсь шотетом всегда!

Сперва Акос в ошеломлении отстранился от меня. Но его возражение не заставило себя ждать. И оно прозвучало резко:

– Тогда почему ты сомневаешься, когда я говорю, что я всегда остаюсь тувенцем?

Это было не одно и то же. Как убедить его в этом?

– Сейчас не время для подобной дискуссии!

– Кайра. – Акос коснулся моей руки так легко, как обычно. – Сейчас самое время для этой дискуссии. Как мы договоримся о том, куда мы сейчас отправимся? Как будем поступать? Если мы даже не обсудили, кто мы?

В его словах был смысл. Акос умел проникать в суть вещей. В этом деле он напоминал нож больше, чем я, хотя я была более остра на язык.

Его серые глаза нежно глядели в мои, будто не было этой сотни людей вокруг. Жаль, что мы не обладали даром сосредоточиться. Я не могла думать посреди болтовни. Кивнула в сторону выхода, и Акос последовал за мной прочь из шумной столовой на тихую улицу.

Глянув через плечо Акоса, я увидела поселение, усеянное слабо мерцающими точками разноцветных огоньков. Было даже уютно – неожиданно для такого места, как Огра.

– Тебе интересно, кто мы сейчас, – начала я, глядя на Акоса снизу. – Я думаю, нам стоит немного перенестись в прошлое и понять, что такое это «мы».

– Что ты хочешь сказать? – спросил Акос неожиданно напористо.

– Я хочу сказать, надо понять, вместе мы либо я снова для тебя вроде… смотрительницы. Только теперь со мной тебя удерживает судьба, а не мой брат.

– Не притворяйся, будто все так просто. Это нечестно!

– Нечестно? – засмеялась я. – Что во всей твоей жизни заставило тебя думать, что что-то в ней может быть честным?

Я расставила ноги чуть шире. Так я ощущала себя уверенно стоящей на земле. Будто готовилась к бою.

– Просто скажи. Скажи мне, я – твой выбор или нет? Просто ответь мне.

Мне хотелось покончить с этим раз и навсегда, потому что ответ я уже знала. Я готова была его услышать – даже ждала с нетерпением, так как готовилась с самого момента нашего первого поцелуя услышать этот отказ. Это было неизбежно. Ведь я чудовище, созданное уничтожать всех на своем пути, будь они даже добры, как Акос.

– Я… – неспешно произнес он. – Я – тувенец, Кайра. Я бы ни за что не пошел против своей страны и своего дома, если бы у меня был выбор.

Я зажмурилась. Это было больнее, намного больнее, чем я ожидала.

Акос продолжил:

– Но мама всегда говорила: «Выстрадай судьбу. Все остальное – заблуждение». Нет смысла бороться с тем, что неизбежно.

Я заставила себя открыть глаза.

– Я не хочу быть причиной твоих «страданий».

– Я имел в виду не это.

Акос протянул мне руку. Я отступила назад. На этот раз боль, пронизывавшая каждую мою клеточку, не казалась проклятием (но отнюдь и не подарком). Она была словно дополнительной броней.

– Единственная вещь, которая делает мою жизнь сносной, – это ты, – добавил Акос.

Внезапное напряжение, возникшее в каждой его мышце, напомнило мне о том, каким он становился при виде Васа. Так Акос выглядел, когда защищался от боли.

– Ты – лучик света. Ты… Кайра, до того, как я узнал тебя, я думал о…

Я подняла брови.

Акос резко вздохнул. Его серые глаза приобрели стеклянный блеск.

– До того, как я узнал тебя, – Акос заговорил снова, – я не намеревался жить после спасения брата. Я не желал служить Ноавекам. Не хотел отдавать за них жизнь. Но если это ты… Не важно, какой конец меня ждет, вероятно, он стоит того.

Возможно, для кого-то это прозвучало бы любезно. Или по крайней мере реалистично. Человек не может избежать судьбы. В этом был здравый смысл. Судьба – пункт, в котором сходятся все возможные дороги жизни. И если оракулы говорят «все» – они именно это и имеют в виду. Так было ли это в самом деле плохо? Повиноваться не очень счастливой судьбе, как у Акоса? Возможно, и нет. Так мог бы сказать другой.

Но к сожалению, я была Кайрой.

– Ты хочешь сказать, – заговорила я, – что раз уж твоей голове суждено быть отрубленной, то по крайней мере будет неплохо, если она ляжет на очень мягкую плаху?

– Это… – разочарованно произнес Акос, – худшая из возможных интерпретаций моих слов.

– Ха! Это моя интерпретация, – огрызнулась я. – Я не хочу быть утешением для того, кто уже практически потерян. Я не хочу быть счастливой неизбежностью. Я хочу быть выбором. Я хочу быть желанной.

– Думаешь, ты не желанна? Разве я выразился непонятно? Я выбираю тебя, а не семью, Кайра. И судьба здесь ни при чем!

Акос практически пришел в ярость и буквально выплевывал слова.

Прекрасно. Я хотела сражаться. Я была обучена сражаться в сложных ситуациях. Именно это спасало меня, а не отступление. Когда я избегала того, что причиняло боль? Нет, не ощущение, что меня не смогут повалить на землю, защищало меня, а знание, что я в состоянии подняться столько раз, сколько потребуется.

– Откуда тебе знать? – нападала я. – Ты не можешь этого утверждать, если чувствуешь, что у тебя нет выбора!

– Речь не обо мне, а о твоей безопасности.

Акос говорил яростно и горячо. Мы стояли очень близко друг к другу, но назад не отступали.

– Ты не веришь, что кто-то может желать тебя, поэтому не веришь и мне. Ты отталкиваешь все хорошее, потому что считаешь, что недостойна этого.

– Это потому, что ни один человек в моей жизни не хотел, чтобы я считала иначе!