Вероника Рот - Судьба

– Даю слово: я сделаю все возможное, чтобы убить его.

Има убрала руку.

– Прекрасно.

Она отвернулась и продолжила наблюдать за языками пламени, пока Акос судорожно набивал рот.

Главная артерия Гало всегда была забита торговцами с тележек, которые уже собирались уезжать. Я остановилась возле женщины, продававшей стеклянные фигурки. Они были такими крошечными, что умещались на ладони. Торговка любовно заворачивала их и складывала в коробку. Близилась гроза, но встречу я ее не на Огре.

Я направилась к стоянке, где Тека оставила свое транспортное судно на ремонт и хранение. Я прошла мимо торговца, который ткнул копченым мясом прямо мне в лицо, и семы, которое торговало саженцами, норовящими укусить любого, кто проходил мимо. Я буду скучать по здешней суете. Она такая же, как и в Воа, но при этом еще и пугающая.

Я миновала последние тележки, заваленные корзинами с жареными орехами разных сортов, включая инопланетные, и увидела мужчину, который сидел на корточках посреди улицы и сжимал голову. Его рубаха натягивалась на плечах, отчего отчетливо выделялись кости на его спине. Я признала в нем Айджу, лишь когда подошла ближе. Узнав его, я отшатнулась и отдернула руку, не успев дотянуться до его плеча.

– Что это значит, Керезет? – спросила я.

Он дернулся, услышав свою фамилию, но не ответил. Тогда я дотронулась до его плеча и немного подтолкнула.

– Айджа! – позвала я.

Мне сложно произносить его имя. Сочетание гласных и согласных тувенского языка было для меня непривычным. В глубине души я понимала, что Айджа – мой родной брат, но в то же время не могла в это поверить, ведь я даже не могла выговорить его имени.

Айджа поднял голову. Его глаза были полны слез. Это уже было на него похоже. Айджа любил пустить слезу в отличие от своего брата.

– В чем дело, – спросила я. – Ты болен?

– Нет, – выдавил он. – Нет. Мы запутались. В будущем. Я знал, я… Я знал, это был худший исход, но нужно было проверить, мне нужно было знать…

– Успокойся, – сказала я. – Давай отведу тебя к твоей матери. Уверена, она поможет.

Мне нельзя было дотрагиваться до Айджи. Не на Огре, где мой токодар был еще сильнее. Но я схватила Айджу за рубаху и дернула его кверху. Оракул вскочил на ноги и вытер слезы тыльной стороной ладони.

– Знаешь, мама говорила мне, что те, кто ищет боли… – начала я.

– Находят ее повсюду, я знаю, – перебил Айджа.

Я нахмурилась.

Это мог знать только Ризек.

Выходит, эта фраза содержалась в одном из воспоминаний, которые Ризек передал Айдже.

Пока Айджа вытирал слезы, я обратила внимание, что его ногти были искусаны по самое основание и кутикула находилась в плачевном состоянии. Привычка моего брата. Неужели воспоминания формировали привычки?

Я взяла Айджу за рукав и потянула к временному жилищу, которое огрианцы предоставили ему с Сифой. Оно было уютнее того, где проживали мы с Текой, и находилось прямо в центре города. Я узнала его по флагу с вышитым на нем алым цветком, который висел за окном.

Внутрь вела узкая скрипучая дверь, располагавшаяся меж двух магазинов. Она была перекрашена бесчисленное множество раз, потому там, где краска отслаивалась, проглядывали слои оранжевого, красного и зеленого. Я ввалилась в дверь и потянула Айджу по узенькой лестнице наверх.

Я бы постучала, но дверь уже была слегка приоткрыта. Сифа сидела в гостиной, стены которой украшали ковры. Одни – толстые и уютные, а другие – почти прозрачные. Босые ноги предсказательницы были скрещены, а глаза закрыты. Таинственное зрелище.

Это – моя мать.

После того утра, когда я встречалась с Варой, Сифу я больше не видела. Честно говоря, я избегала ее, пытаясь обмануть себя в том, что мое происхождение никак не влияло на то, кем я стала. Моей матерью по-прежнему оставалась Илира Ноавек, отцом – Лазмет Ноавек, а братом – Ризек Ноавек. Признать правду о моем происхождении означало дать им надо мной власть. Этого я допустить не могла.

И не допущу.

Я толкнула дверь, и Сифа обернулась.

– Что случилось? – вскочила на ноги предсказательница.

Она глядела на заплаканное лицо Айджи.

– Я не… не сделал того, что ты мне сказала. – Айджа снова вытер слезы. – Я не сдержал токодар. Это было…

Пока они не перешли к предсказательским, непонятным мне, загадкам, которые они всегда обсуждали, оказавшись вместе, я вмешалась в разговор.

– Ты – Ризек? – спросила я Айджу.

Айджа и Сифа озадаченно на меня уставились.

– Когда ты очнулся, ты сказал «мы». «Мы запутались в будущем», – сказала я.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил Айджа.

– Правда? – Я подошла к нему ближе. – То есть это не мой помешанный, самовлюбленный брат величал себя по-королевски: «мы»?

Айджа принялся качать головой.

– Это не мой брат грыз ногти, ковырялся в еде, раскручивал на ладони нож? А как же слова нашей матери, которые ты помнишь?

Я знала, что говорю громко. Возможно, меня было слышно даже за стеной, но меня это не волновало. Я видела тело своего брата. Я сама запустила его в космос. Я оттирала его кровь с пола. Я похоронила свой гнев, печаль и жалость.

Тени моего токодара неслись вдоль рук и извивались вокруг пальцев и просачивались сквозь швы рубашки.

– Ризек?

– Не совсем так, – ответил он.

– А как?

– «Мы» – это мы. Часть нас – Айджа, а часть – Ризек.

– То есть вы… – я никак не могла подобрать слов, – …были наполовину Ризеком все это время и молчали?

– После убийства? – спросил он. – Держи свой токодар подальше от меня.

Тени извивались как под кожей, так и над ней. Они тянулись к Айдже, желая охватить и его тоже.

– Ты еще удивляешься, почему люди тебя не любят?

– Я никогда этому не удивлялась, – огрызнулась я. – А ты? – Я повернулась к Сифе. – Кажется, ты не удивлена. Ты все время знала, что среди нас есть шпион…

– Он не заинтересован в шпионаже, – возразила Сифа. – Он лишь хочет, чтобы его оставили в покое.

– Еще и цикла не прошло, с тех пор как он убил Ориеву Бенезит, чтобы Ризек не лишился власти, – тихо произнесла я. – А теперь ты утверждаешь, что он хочет, чтобы его оставили в покое!

– Пока существовало тело Ризека, мы находились в ловушке. – Айджа-Ризек наклонился ближе ко мне. – Без него мы свободны. Точнее, могли бы быть, если бы не эти проклятые видения!

– Проклятые видения! – рассмеялась я. – Помнится мне, ты, Ризек, мучил Айджу, обмениваясь с ним воспоминаниями, лишь для того, чтобы эти видения заполучить! А теперь ты их проклинаешь? – Я снова расхохоталась.

– Видения – это проклятие. – Казалось, он чувствовал себя неловко. – Мы видим жизни других людей и ощущаем их боль…

Моя голова раскалывалась, как расходящаяся по швам, переполненная ватой мягкая игрушка. Я никогда прежде не задумывалась о том, что Ризек, возможно, не желал той власти, которой обладал. Но когда я вспоминала Ризека, который закрывал мои уши в мрачном коридоре и проносил к побывочному кораблю на спине сквозь толпу шотетов, мне это уже не казалось странным.