Вероника Рот - Судьба

Я поняла, чего недоставало: боли. И насколько я могла судить, глянув на обнаженные руки, паутина теней исчезла.

Страх во мне смешался с облегчением. Боли нет. Теней токодара нет. Они что, были временными? Неужели я извела столько энергии, чтобы сдержать противотоковый взрыв, что токодар оставил меня навсегда? Я прикрыла веки. Я не смела представить жизнь без боли. Не смела на это надеяться.

Не знаю, сколько прошло времени до того, как в дверь постучали. Сифа внесла кружку горячего напитка.

– Я подозревала, что ты уже очнулась, – сказала прорицательница.

– Расскажи мне о Воа, – тут же попросила я.

Я оперлась на руки, стараясь приподняться. Мои руки дрожали, как желе. Сифа бросилась мне помогать, но я остановила ее пронзительным взглядом. Мне хотелось справиться самой.

Сифа уселась на стул подле моей постели и положила руки на колени.

– Тени твоего токодара помешали противотоковому взрыву случиться. На днях прибыли шотетские диссиденты с целью перехватить власть в Воа, ведь Лазмет умер, – рассказала женщина. – Похоже, что твой подвиг тебя истощил. Не могу сказать точно, навсегда ли тени покинули тебя, – ответила Сифа на вопрос, который я даже не успела задать. – Ты спасла жизни многих, Кайра.

Она была… горда мной. Так, как была бы горда мной мама.

– Не надо, – нахмурилась я. – Я не твоя дочь.

– Я знаю. – Сифа вздохнула. – Но я надеялась, что между нами начало зарождаться нечто отличное от откровенной враждебности.

Я обдумала ее слова.

– Может быть, – произнесла я.

Сифа слегка ухмыльнулась.

– Тогда… так это и воспринимай.

Сифа поднялась, чтобы раздвинуть занавески на окне у моей кровати. Я находилась в той части дома, что располагалась у самого обрыва, и окна выходили на Воа. Перед моим взором предстали далекие огоньки – дома Воа.

– Сейчас полдень, – сказала Сифа.

Но Воа был покрыт. Заслонен чем-то напоминающим темные тучи. Небо было всего на тон или два светлее огрианского. Тени моего токодара нашли пристанище над Воа, погрузив город в бесконечную ночь.

Я с самого детства не чувствовала себя так хорошо, как в последующие несколько дней. Силы возвращались изит за изитом. Я ела то, что готовили мне Сифа, Има и Тека на кухне Зетсивисов. У Имы практически все подгорало, но она преподносила свои блюда без извинений. Сифа готовила непривычного вкуса тувенские блюда с множеством специй. А Тека фантастически готовила завтраки. Когда могла, я помогала крошить ингредиенты, сидя за столешницей, до тех пор пока рука окончательно не уставала. Слабость приводила меня в бешенство, но отсутствие боли более чем компенсировало этот недостаток.

Чтобы жить без боли, я бы отдала дюжину токодаров.

Сифа уверяла, что Акос жив, но в каком он состоянии, точно сказать не могла. Я изучала новости Туве в надежде хоть что-то о нем услышать, но все было тщетно. В сообщениях о смерти моего отца имя Акоса не упоминалось. Наконец пришло известие от Сизи, прямо из Гессы. Она обнаружила Акоса в госпитале. Он поправлялся после переохлаждения. Сестра забрала его домой.

Никаких просветов в небе Воа не наблюдалось. Вероятно, город погряз во мраке навечно. Если смотреть на Воа отсюда, с утеса, казалось, что была ночь. Но в стороне Рубежа, что отделял нас от Туве, был ясный день. Странное ощущение – находиться посередине. А еще и осознавать, что причина этому – ты.

Но потом, посреди ночи, почти через неделю после атаки на Воа, я проснулась от боли.

Сперва я не поняла, что меня разбудило. Я сверилась с часами, чтобы убедиться, что еще не наступило время завтрака. К этому времени я уже наконец сама могла заступить на дежурство по кухне. Но потом ощутила слабую пульсацию в черепе, и меня охватила тревога.

Я пыталась успокоить себя, что у меня всего лишь разболелась голова. Причин для паники нет.

Боль ужалила мои пальцы, словно они были без кислорода, и теперь кровь снова возвращалась к ним. Я привстала, чтобы включить ночник, и увидела ее: нить тени, тянущуюся от запястья к кончику пальца.

Потрясенная, я отбросила одеяло и глянула на обнаженные ноги. Тусклые тени обвивали лодыжки, словно змеи. Голова и сердце стучали в унисон. Я не осознавала, что испускаю стон – жуткий и тяжелый, словно умирающий зверь. Дверь распахнулась, и вошла Тека. Копна ее белоснежных волос была собрана высоко на макушке.

Тека тут же заметила тени токодара и устремилась ко мне, спуская рукава пижамы. Она уселась на кровать и прижала меня к себе. Мое лицо уткнулось в костлявое плечо подруги.

Я всхлипывала в тишине, пока Тека держала меня.

– Я не хотела… не хотела, чтобы они возвращались, – задыхалась я.

– Я знаю.

– Меня не волнует их сила! Я не хочу…

– И это я знаю.

Тека принялась медленно и долго раскачиваться взад-вперед, убаюкивая меня.

– И люди зовут это даром, – произнесла Тека спустя какое-то время. – Что за чушь несусветная!

Спустя пару дней я стояла посреди гостевой и слушала, как дождь барабанит по окну. Напротив меня, на кровати, лежала сумка. Я сложила практически все вещи и сейчас старалась думать, несмотря на боль. Привыкнуть к возвратившемуся токодару было не так-то просто.

– Аза попросила обсудить с тобой ее просьбу, – сказала Има.

Во всем белом, она прислонилась к дверному косяку.

– Намерена ли ты взять на себя руководство шотетским государством?

– Зачем она об этом спрашивает? Ты, как и я, знаешь, что самое лучше решение для шотетского народа – отобрать власть у Ноавеков навсегда.

– Я ничего подобного не знаю, – ответила Има, сжимая край блузки чистыми ухоженными руками. – Среди шотетов до сих пор полно сторонников Ноавеков. Они скорее пойдут на сотрудничество, если власть сосредоточится в руках рода Ноавеков. А единство – это то, что нам сейчас нужнее всего.

– Есть одна проблема, – заявила я. – Я не совсем принадлежу роду Ноавеков.

Има всплеснула руками.

– Об этом никому знать не нужно.

Аза предложила новую систему управления государством. Она подразумевала под собой монархию (монархом, по ее разумению, должна была стать я), но в аппарате правления также обязательно должны были быть избираемые должности. Монарх должен назначать лицо, которому будет принадлежать власть по факту, а помогать ему будет верховный совет. Это не подразумевало того, что я буду таким же самодержцем, каким был отец или Ризек, но меня все равно это настораживало. Все плохое случилось во времена правления Ноавеков.

– А как же Вакрез? – с надеждой спросила я. – Он тоже Ноавек. Кровный. К тому же, судя по возрасту, видавший виды.

– Тебе обязательно нужно, чтобы я это сказала? – со вздохом сказала Има.

– Сказала что?

Има закатила глаза.