Виктор Точинов - Метро 2035: Защита Ковача [litres]

Радиоцентр находился на минус девятом. И переносить его наверх, поближе к антеннам, размещенным на крыше штаба, Ковач не спешил. Слишком ценное оборудование и слишком ценные люди здесь собраны. Ни то, ни тех при утрате не восстановить. А наверху… там всякое случается, сегодняшние события в стройбате лучший тому пример. Пусть здесь сидят. Надежнее. Кабелей, чтобы протянуть наверх, к усилителям и антеннам, пока хватает (в отличие, к слову, от водопроводных труб, вот с теми проблема из проблем, и как решать, не ясно).

– Есть что? – спросил он у дежурного радиста. – От моих?

– Тишина.

У троих самых надежных и проверенных агентов Ковача (из тех, что за периметром) имелись рации. Даже не рации, а радиоустройства, так точнее, – не поговорить и морзянкой шифровку не отстучать. Можно лишь послать условный сигнал: есть крайне важная информация или иная причина для срочной встречи. У человека, с которым минувшей ночью встречался Ковач, появилась в результате встречи рация четвертая, и действительно рация, допускающая разговоры. И много еще чего появилось…

– А в остальном? – спросил он.

– Как обычно…

«Как обычно» означало: эфир ломится от помех, порой прорываются сквозь них кодированные цифровые передачи, иногда, если с помехами дело обстоит получше, удается послушать обрывки далеких разговоров по УКВ, малопонятные, пестрящие кодовыми обозначениями (их группы общаются в эфире так же). И лишь одна достаточно мощная радиостанция выходит в эфир по десять-двенадцать часов ежедневно. Про нее Ковач и спросил:

– У баронских все по-старому?

– Слушаем. Записываем. Обычная лабуда… Вон, гляньте.

Прозвучали слова радиста не слишком логично, при всем желании Ковач не смог бы глянуть на радиостанцию, находившуюся, по оценкам, километрах в трехстах пятидесяти к западу, а то и в четырехстах. Процесс записи ее передач, происходивший в электронных потрохах аппаратуры, Ковач тоже не разглядел бы. И вообще никакого желания «глянуть» не изъявил, но радист уже крутил ручку настройки

– …нашей великой цели. Конец цитаты, – сообщил им звучный, поставленный мужской голос.

А больше ничего сообщить не пожелал, сменился недолгим музыкальным проигрышем, а после слово взяла женщина:

– Новости культуры. Сегодня в театре соизволением его сиятельства господина…

Ковач замахал рукой, радист выкрутил ручку в прежнее положение. И они не узнали, что же произошло сегодня в театре соизволением его сиятельства господина барона Гельмана: спектакль, концерт, стриптиз-шоу или же отчетно-выборное партсобрание. А когда-то Ковач часами слушал эти передачи, выжимая из словесной ерунды крохи значимой информации. Потом надоело… Барон не скоро окажется в числе приоритетных проблем. И до театров и таких радиостанций они с их темпами дорастут не скоро… Если вообще дорастут.

Кивнув радисту: продолжай, мол, – Ковач пошагал в кабинет Савицкого, командовавшего радиоцентром. Тот единственный на Базе (кроме Ковача, разумеется) был целиком и полностью в курсе дела Черной Мамбы, все остальные, посвященные в эту историю, даже Полковник, знали лишь отдельные детали и аспекты проблемы. Потому что Черная Мамба изначально не была (не был?) человеком. Для них не был, хотя без людей не обошлось, – Черная Мамба был передатчиком, несанкционированно выходившим в эфир в ближайших окрестностях Базы. Без Савицкого с такой проблемой не разобраться.

– Сегодня, – рассказывал Савицкий. – Двадцать семь минут с секундами. Хорошо так поболтали. Основательно.

Ковач спросил точное время, Савицкий назвал.

– Записали?

– Обижаешь, начальник…

– Расшифровка?

Савицкий ответил тяжким-тяжким вздохом…

Общался со своим собеседником (собеседниками?) Черная Мамба через кодер-декодер, и расшифровать разговоры не удавалось, несмотря на все усилия. Аппаратура была чужая, левая, не та, что хранилась на складах базы, и это напрягало больше всего. В закулисных играх своих тоже мало радости, но чужой передатчик в ближайших окрестностях Базы? А то, чем черт не шутит, и внутри периметра?

Ковач медлил, не спешил задать главный вопрос. Предчувствовал, что ответ не порадует.

– Что не спрашиваешь, удалось ли запеленговать?

– Считай, что спросил.

Постоянно гонять пеленгаторы по окрестным лесам они не могли в ожидании редких сеансов Мамбы. Но на уходящей в рейды технике теперь стояла аппаратура, готовая в автоматическом режиме запеленговать сигнал на одной-единственной частоте. Но не пеленговала. Словно Мамба знал время и продолжительность рейдов и выходил в эфир в другое время. Хотя «словно» здесь излишне. Знал. И о пеленгаторах знал. Не случается столько совпадений подряд.

Савицкий держал и держал драматическую паузу. Да ладно… неужели…

– Не томи, Жора. Не нервируй меня.

Савицкий знал, что лучше Ковача не нервировать, может обернуться дисциплинарными последствиями. Но лучше уж нервировать, чем разочаровать… Значительно лучше.

Он прекратил томить:

– Сработал пеленгатор у Малого. Идеально сработал. Плюс постоянный пеленгатор в Печурках.

Все складывалось одно к одному… Малой о времени своего рейда никого не известил. Даже Ковача, хотя именно тот подсказал ему, куда имеет смысл отправиться… И вот чем все обернулось.

– Локализация?

– До тридцати метров.

– И?

– У нас. Казарма второго бата. Крыша, я полагаю. Там антенна и усилитель, но сам Мамба туда не лазает, если не совсем идиот. И провод не протянул, если не идиот. Работает узким лучом со стороны. Хоть из твоего окна в штабе. Мамба – это не ты, случайно?

Ковач молчал, глубоко уйдя в свои мысли, и Савицкий понял, что его шутку особист не услышал.

После долгой паузы Ковач поднялся и молча пошагал к двери. Савицкий спросил в спину, нужна ли помощь в поисках антенны, наверняка замаскированной?

– Не надо. Сам. Извещай, если он снова прорежется, – ответил Ковач на ходу.

Почти ушел, но у самой двери обернулся и сказал:

– Не я.

– Что не ты? – не понял Савицкий.

– Черная Мамба не я. Кто-то другой.

Второпях собираясь, топор они не взяли, упустили из виду. Однако Боба успешно обходился без топора в деле заготовки дров: ломал приличной толщины сухие деревца как спички, куча собранного им топлива быстро прирастала.

Остальные парни возились с устройством лагеря: оборудовали кострище, подвесили над ним закопченный и помятый, видавший разные виды котел, а теперь растягивали палатки – небольшие, двухместные и одноместные.

Три палатки были старые, выцветшие, заплатанные во многих местах. Еще одна – новенькая, словно вчера сшитая, и другой конструкции, – каркас не нужен, палатку поддерживает воздух, закачанный внутрь. Наверное, трофейная или же кружным путем попала в Затопье с рынка кровососов, Марьяша не стала уточнять. Не то выяснится, чего доброго, что ради трофея (а то прямо в нем) прикончили пару мобилей, – а в этой палатке, между прочим, ночевала Лиза, а теперь ночевать ей, Марьяше. Лучше ничего не знать… Ее до сих пор слегка потряхивало – после того, как увидела глазами сестры убийство парня со странным наростом вместо уха, почувствовала его горячую кровь на обнаженной груди Лизы.