Денис Кащеев - Путь к Небу

– Немцами? – уточнила Вика. – Ну, в 1941-м же с ними вроде война была… – пояснила она в ответ на наши недоуменные взгляды.

– Немцы в Москву не вошли, на секундочку, – заметил я сестрице.

– А, ну да, это я с поляками, против которых «мои» Минин с Пожарским воевали, перепутала, – прикинув, кивнула та.

– Интересные у тебя отношения с историей, – заметил – вроде бы в сторону – Пашка. – Про гражданскую войну столько всего знаешь, а с Великой Отечественной путаешься!

– Что папа с мамой про свою коллекцию рассказывали, то и знаю, – буркнула Вика. – Так кто тогда взорвал памятник, если не немцы? – спросила она Антонову.

– Советская власть, – развела руками Маша, – кто же еще? И это случилось еще до войны – весной, а война в июне началась.

– Зачем? Это же был их памятник!

– Место, похоже, проклятое, – хмыкнул Пашка.

– Может, и да, а может, и нет, – заявила Антонова. – Так или иначе, пустовало оно всего шесть лет: в 1947-м году в ходе празднования 800-летия Москвы на площади был заложен конный памятник основателю столицы князю Юрию Долгорукому – как считается, решение об этом принималось лично Сталиным. Но открытие нового монумента состоялось уже после его смерти – в 1954-м. И почти сразу же над скульптурой начали сгущаться тучи: новый глава СССР, Хрущев, за что-то ее невзлюбил. Он даже успел подписать постановление о ликвидации памятника, но сам был свергнут раньше.

– Князь оказался живучее генерала, – усмехнулся Иванов. – И переиграл старого большевика!

– Типа того, – кивнула девушка. – Резюмируя: конная скульптура у нас есть – на том же месте, где реально стояла изображенная на купюре. Но не на том фоне, что на рисунке, и не тому человеку. Важно это или нет – я не знаю. Если вкратце, на этом у меня все.

Некоторое время мы молчали, переваривая услышанное.

– Нужно идти посмотреть на месте, – заявил, наконец, я. – Может, что поймем…

– Я думаю, про Кремль тоже не стоит забывать, – заметил Пашка. – Условно он нарисован или не условно – «злато» на него указывает.

– Без Кремля не обойдемся, – кивнул я. – «Мой» Царь-колокол – как раз на его территории.

– Погоди ты с Царь-колоколом! – недовольно встряла Вика. – Сначала моя очередь!

– Ну, давай, – не стал я, разумеется, спорить с сестрицей. – Рассказывай, что накопала.

– Не так много, как Маша, – поднявшись для доклада с дивана, сообщила девочка. Несчастный карандаш по-прежнему заковыристо плясал у нее в руке. – «Мой» памятник как стоял – так и стоит. Хотя нет, вру, – тут же поправилась она. – Его двигали! Но обо всем по порядку. Минин и Пожарский – герои сражений 1612 года против поляков. Памятник им поставили в 1818 году, на Красной площади. В 1931-м году его перенесли от ГУМа к храму Василия Блаженного.

– Кое-кому не понравилось, что, призывая подняться на борьбу против оккупантов, Минин указывает Пожарскому на мавзолей Ленина, – ехидно вставил Иванов.

– Такого не нашла, – сердито обронила Вика, обидевшись, что ее перебили. – Но памятник точно передвинули – туда, где он и стоит до сих пор.

– По поводу этого памятника море конспирологии накручено, – с энтузиазмом добавил Пашка, все же дождавшись на этот раз, пока моя сестрица умолкнет. – Говорят, что монолитный постамент слишком тяжел для того времени, что античное облачение фигур и римский меч неуместны в историческом контексте, а скифская одежда изгоняемых поляков на барельефе с тыльной стороны памятника вовсе ни в какие ворота не лезет. Еще, что Пожарский чрезвычайно похож лицом на какого-то римского императора… Не знаю, может, это важно.

– Вряд ли, – буркнула Вика.

– Давай теперь про колокол, – повернулась ко мне Маша.

– Значит, Царь-колокол, – откашлявшись, начал я. – Стоит в Кремле на Ивановской площади. Конспирологии, как выражается Пашка, вокруг него тоже масса, но я буду излагать официальную версию – правда, она и сама по себе немного путаная. Колокол отлит в 1734-м году – там же, на месте, в Кремле. Дальше его то ли так и не подняли из ямы, то ли начали поднимать и уронили, то ли он упал, уже будучи подвешен… Все сводится к пожару 1737-го года, когда не то из-за удара при падении, не то из-за резкого перепада температур от колокола откололся здоровенный кусок. В таком виде он пролежал в земле еще сто лет, до 1836 года, когда был наконец поднят и водружен на постамент возле колокольни Ивана Великого, где и находится до сих пор. Считается выдающимся памятником литейного искусства и все такое. Немного странная идея, на мой взгляд – памятник этакому эпик-фейлу – но в конспирологию, как уже сказал, не полезу – там сам черт на пару с ками ногу сломит. Для нас важно, что с 1919 года, когда он появился на нашей тысячной купюре, колокол своего места не менял. Хау, я все сказал!

– Ясно, – кивнула Антонова, на правах хозяйки, похоже, окончательно взявшая на себя роль самозваного модератора нашего совещания. – Остался Георгий Победоносец. Давай, Паша!

– А вот с Георгием ясного мало, – заговорил мой приятель. – Честно говоря, я думаю, что это вообще не «место» в том смысле, в каком имеется в виду в свитке. По крайней мере, скульптуры, которая могла бы послужить образцом для рисунка, я не нашел.

– Да ладно! – вскинула голову Вика. – Даже я парочку знаю! На Поклонной горе, например! Или над магазинами в Охотном ряду!

– Скульптура в Охотном ряду установлена в 1997 году, – ничуть не смутившись, заявил Иванов. – Никогда ранее она там не стояла. Монумент на Поклонной горе – это где Георгий копьем умудрился нашинковать змия, словно колбасу – открыт в 1995-м. До этого там тоже не было никакого драконоборца. В Москве есть еще несколько подобных скульптур – все-таки герб города – но все они новые. Единственная, у которой есть история – статуя на куполе здания Сената в Кремле. Но с ней тоже все непросто. Георгий Победоносец появился там в 1787 году – это был подарок Екатерины II первопрестольному граду. Но в 1812-м году – более чем за 100 лет до Деникинских денег – при захвате Москвы Наполеоном статуя пропала. Исчезла бесследно. В 1995 году – еще почти через два века – на куполе была установлена копия. Теоретически этот, «сенатский» Георгий – единственный хоть как-то нам подходящий, но и насчет него я сомневаюсь. Первое: внешне он не совсем такой, как изображено на банкноте. Второе: слишком долгое время к 1919-му году его не существовало. Третье: на тысячерублевке уже показано одно более очевидное «место» – и это Царь-колокол. Зачем второе там же? Четвертое: никакого намека на то, что статуя Георгия стоит на куполе, рисунок на банкноте не содержит. И, наконец, пятое: похожее изображение, правда, мелкое, имеется не только на тысячной купюре, но и, например, на «двухсотке».

– Да, я тоже это заметила, – кивнула Маша.