Эрик Рассел - Избранные произведения в одном томе

Впрочем, им это не дало никаких преимуществ. Если бы лучи оказали на нас предполагаемое действие, то наш корабль тут же рухнул бы. Мы же спокойно прошли сквозь зеленый заслон, продолжая набирать высоту. Вражеские корабли перестроились с математической точностью; казалось, ими дистанционно управляет один человек. Они одновременно перевели двигатели на форсаж, увеличили скорость, и расстояние между нами стало уменьшаться.

— Сейчас они летят почти с такой же скоростью, что и мы на основных двигателях, — прокомментировал Эл. — Хотелось бы взглянуть на бортовое оборудование и пилотов.

— А у меня никакого желания встречаться с ними, — проворчал Мак-Нолти. — Сыт по горло. — И он отдал приказ машинному отделению.

«Марафон» резко изменил курс, нырнул, а затем вновь устремился ввысь. На камбузе разбилась стеклянная посуда, кто-то довольно громко и непристойно выразился насчет кораблей, срывающихся в пике без предупреждения, и капитанов, отдающих дурацкие приказы. Преследующий квартет тут же повторил наш маневр.

Нас вновь ударили зелеными лучами — с тем же нулевым результатом. Затем четыре полосы огня прошли чуть в стороне от нашего корабля. Удивительное дело, даже отклонение от цели у них получилось одинаковым!

— Ну, пора заканчивать игру, — заявил Мак-Нолги, не желавший больше испытывать судьбу. Он приказал сделать разворот и коротко скомандовал: — Пристегнуться!

Мы едва успели занять свои места, когда «Марафон» включил двигатели Флеттнера. Я больше ничего не увидел, поскольку нам пришлось занять лежачее положение, но через мгновение наши преследователи наверняка превратились в едва заметные точки. Набрав огромную скорость, мы покинули эту солнечную систему, промчавшись мимо покрытой водой планеты Варги так быстро, что никто ее и не увидел. Что ж, этот мир подождет следующей экспедиции.

Весь обратный путь марсиане провели в правом отсеке, наслаждаясь пониженным давлением и шахматными партиями. Эл почти безвылазно находился в грузовом трюме вместе со Стивом — наверное, они вместе изучали глупый гроб. Однако марсианам удалось уговорить Эла на семнадцать партий, из которых он выиграл три. Они пришли в полнейший восторг и хвастались своими успехами с детской непосредственностью.

Уилсон впал в задумчивость и редко покидал свою каюту. Я был не настолько глуп, чтобы утешать его или донимать вопросами. Неуклюжие воины Машинерии превратили в крошево несколько драгоценных фотопластинок, когда ворвались на «Марафон», но потом он сделал немало удачных фотографий. Теперь его занимало только одно: как бы их доставить домой в целости и сохранности.

Два крейсера встретили нас на подходе к атмосфере Земли и сопровождали до самой посадки. Знакомые земные оттенки коричневого, зеленого и голубого показались мне необыкновенно привлекательными, хотя марсиане по-прежнему предпочитали розовый цвет, чего и не скрывали. Когда мы приземлились и оказались в центре внимания всего цивилизованного мира, они продолжали спорить, надо ли было жертвовать пешкой.

Мак-Нолти, как и положено, произнёс речь.

— Нам пришлось пережить немало трудных минут… нас встретили с несомненной враждебностью… Этот неприятный эпизод… — И так далее, и так далее.

Флеттнер стоял перед нами и краснел, как ребёнок, когда Мак-Нолти упоминал о замечательных двигателях — во всяком случае, здесь он ничего не преуменьшал.

В толпе встречающих я заметил знаменитого Кнута Йоханнсена, изобретателя роботов, с тревогой высматривающего Эла Стоу. При виде этого седовласого старого гения, спешащего заключить в объятия своё последнее и лучшее творение, я не мог не подумать об отце, гордящемся своим замечательным сыном.

Наконец всеобщее веселье закончилось, и началась разгрузка. Резервуары с содержащей медь водой, баллоны со сжатым воздухом чужой планеты, сотни проб грунта — все это оказалось на Земле. Мы также продемонстрировали разбитые автоматы, и правительственные эксперты исчезли вместе с ними, счастливые, как будто им удалось заполучить лучшие самоцветы Азии. Уилсон покинул нас едва ли не самым первым, вместе со своими драгоценными пластинками и катушками плёнки.

Старый Кнут выбрался из толпы и сказал мне:

— Привет, сержант. А где Эл? — Он был без шляпы, серебристые волосы сияли на солнце.

В этот момент Эл вышел из шлюза. Его горящие глаза остановились на фигуре Йоханнсена. Всем известно, что роботы не шутят, просто не умеют — и Эл ни разу в жизни не сострил, во всяком случае, так, чтобы это кто-нибудь заметил. Но на сей раз он сподобился отпустить такую роскошную шутку, что мое сентиментальное сердце сжалось.

Взяв узкую кисть Кнута в свою огромную металлическую ладонь, он сказал:

— Привет, папа! — Я не видел, какое выражение появилось на лице Кнута, но услышал, как Эл добавил: — Я привёз тебе любопытный сувенир.

И он указал в сторону шлюза. Там раздалось громкое клацанье, и до нас долетел аромат машинного масла. Пленный гроб спустился по трапу, слегка подрагивая медным локоном. За ним, распушив брови, с довольным видом шагал Стив Грегори.

Рука об руку Эл и Кнут пошли домой, а инопланетный автомат поспешил за ними. Замыкал шествие Стив. Я потерял их из виду, когда два здоровенных грузчика притащили чудовищно уродливую вазу.

Они с трудом взобрались наверх, один достал какой-то документ, с отвращением посмотрел на него и заявил:

— Этот суперкубок предназначен для змеерукого по имени Кли Морг.

— Я передам, — пообещал я и на всякий случай добавил: — Отнесите его пока вниз, я не уверен, что шкипер разрешит занести его на корабль.

Они разбили кубок, когда спускались по трапу.

«Марафону» поручили отыскать подходящую планету в системе Ригеля — некоторым из нас ужасно хотелось понять, как земные астрономы выбирают в бескрайних просторах космоса объекты, достойные изучения.

В прошлый раз они нас отправили на планету, где царили механизмы; работенка нам выдалась весьма пикантная. «Марафон», новый корабль, созданный Флеттнером, не имел аналогов в нашей части космоса. Поэтому мы пришли к выводу, что астрономы совершили не менее революционное открытие.

Так или иначе, но прибыли мы в систему Ригеля в полном соответствии с полученными инструкциями. Теперь оставалось проверить правоту астрономов, утверждавших, что здесь должна быть пригодная для жизни планета.

Справа по борту пламенел Ригель, более всего напоминавший горн доменной печи. Он был виден под углом в тридцать градусов относительно плоскости, которая в данный момент являлась горизонтальной. Должен уточнить, что эта плоскость всегда совпадает с горизонтальной плоскостью корабля, а весь остальной космос — нравится ему это или нет — рассматривается относительно нашего положения. Нужная нам планета находилась совсем недалеко от Ригеля, а ее солнце выглядело поменьше и пожелтее нашего.