Александр Латыпов - Линия Горизонта [litres]

– Подождите. Мне все равно сейчас. – Илья показал взглядом на стол. – Возьмите оттуда договор передачи имущества – он лежит в самом низу.

Самир выполнил просьбу.

– Последняя страница – доверенность. Видите? – Илья попытался проследить за тем, как доктор осматривает бумаги, но сил у него хватило только на то, чтобы оторвать ненадолго голову от подушки.

– Да. – Самир быстро пролистал увесистую пачку бумаги.

– Хорошо, там в самом начале есть пустая строчка. Впишите туда свое имя.

– Мое имя? Зачем?

– Прошу вас, сегодня же отнесите эти бумаги моему семейному юристу – Лино Дельгадо. На Гончарную улицу, дом пятнадцать, квартира восемь. Чтобы он принял их от вас, нужна доверенность. Впишите свое имя.

– Но о чем этот договор?! – Самир нашел на столе ручку.

– Я передаю все производственные станции совету рабочих, – с трудом проговорил Илья. – Давно нужно было сделать. А я все тянул.

– Вы хотите сделать это сейчас? – Самир изумленно смотрел на Ларина.

– Чем бы восстание ни закончилось, чем бы ни закончилась эта болезнь, я хочу, чтобы дело было сделано. Пусть Дельгадо передаст их в Совет… ну, или что там будет вместо Совета, когда все закончится.

– Но почему именно я?

– Вы спасли меня, доктор. Кроме того, мне вы кажетесь ответственным человеком, который выполнит эту просьбу, даже если Ясмин предложит вам… да что угодно…

Самир вышел от пациента спустя еще тридцать минут, когда Илья уснул.

– Ясмин, ваш муж серьезно болен. Я возвращаюсь в больницу, но скоро к вам придет медсестра, она принесет лекарство для вашего мужа. Тина сделает укол, вернется вечером – сделает еще один. И все будет в порядке.

– А вы не можете остаться? – спросила Ясмин, не выбираясь из кресла.

– Нет, нет, простите. Мне еще нужно на Гончарную улицу забежать. – Тут Самир запнулся, сообразив, что сказал лишнего. – Пациентов в такое время с каждым днем все больше и больше.

– Понимаю, до свидания, – ответила женщина и все же пошла его провожать.

В дверях они столкнулись с Саймоном и девушкой, которая держала в руках небольшой чемоданчик.

– А вот и медсестра, – улыбнулся Самир Ясмин. – Она все сделает.

Ясмин же с недоверием посмотрела на молоденькую девушку и кивнула:

– Хорошо, заходите. До встречи, Самир. Второй этаж, пожалуйста, – сказала Ясмин, когда за доктором закрылась дверь. – Вторая комната.

– Я провожу, – вызвался Саймон, но Ясмин его перебила:

– Нет, Саймон, иди на кухню, не нужно мешать.

Тот покорно кивнул и замер в дверях гостиной, наблюдая, как Тина карабкается по лестнице на второй этаж, а затем также молча поплелся на кухню.

Ясмин Ларина вновь уселась в свое любимое кресло.

Когда на втором этаже хлопнула дверь комнаты Ильи, Ясмин неожиданно расплакалась. В одно мгновение она почувствовала себя старухой, которая не может воспротивиться ни собственному мужу, ни Городу, ни судьбе. Жалость к себе поднялась в ее душе с невероятной силой, захватила и захлестнула ее. Рано постаревшая, потерявшая былую красоту, женщина не сделалась затворницей, но в люди выходила крайне редко, не встречалась с подругами, так как знала, что, когда у них заканчивались другие темы для разговоров, они начинали обсуждать ее поздний брак и свалившуюся на нее нищету.

Ее семья начала рушиться очень давно, нищета смотрела из каждого угла, ее жизнь полностью зависела от воли мужа, который был младше ее – Илья не раз пытался обсуждать с ней передачу производственных станций рабочим, но Ясмин каждый раз высмеивала его, пока однажды Ларин не сказал ей, что все равно сделает это. Когда наверху снова хлопнула дверь кабинета, Ясмин поднялась, вытерла слезы и, накинув на лицо домашнюю вуаль, к которой иногда прибегала, чтобы скрыть возраст, остановилась посреди гостиной, прислушиваясь.

– Миледи, все в порядке, – возвестила медсестра. – Я ввела вашему мужу первую дозу лекарства. Ему скоро станет лучше.

– Спасибо. Вы не знаете, куда мог пойти доктор Самир?

– Нет. – Девушка покачала головой. – Он ничего не сказал. Наверное, вернулся в клинику. До свидания, миледи, мне пора.

– В клинику, как же, – пробормотала Ларина, когда дверь за медсестрой закрылась. – Саймон! – помедлив с минуту, крикнула она на весь дом.

– Да? – Саймон возник в дверях.

– Видишь вот это? – спросила Ясмин, вытаскивая из-за пазухи старые карманные часы. – Помнишь, чьи они?

– Разумеется, – холодно ответил он, – что вам от меня нужно?

– У адвоката есть письмо от меня, на тот случай, если со мной что-нибудь случится. В нем я подробно описала, как была обманута полиция в твоем деле и куда делись часы. Лино имеет четкие указания, что, если не найдет при мне этих часов, он должен отнести конверт в полицию. Ты понимаешь, к чему это приведет?

– Что вы хотите, миледи? – повторил вопрос Саймон, не отрывая взгляда от часов.

– Отправляйся за доктором Самиром, отбери у него бумаги, которые подписал мой муж. Убедись, что ты забрал все; скорее всего, речь в документах будет идти о передаче наших станций рабочим. Тогда я отдам тебе часы. Но сделай все так, чтобы Самир не узнал тебя.

– Но почему вы думаете, что ваш муж подписал документы? – попытался вразумить женщину Саймон.

– На Гончарной улице живет наш адвокат – дом номер пятнадцать, квартира восемь. Видимо, мой муж приказал передать документы сегодня же. Больше Самиру там нечего делать.

– Сейчас в Городе полно больных и…

– Не спорь со мной! – закричала женщина. – Не спорь! Если бумаг не будет или это будут не те бумаги… к черту, если при Самире ничего не будет – ты не получишь часы. Так что доберись до врача прежде, чем он войдет в дом Лино. Иначе я пойду в полицию. И ты сядешь в нижние камеры надолго. До самой старости.

Саймон стремглав вылетел из дома.

Нервно улыбаясь, Ясмин медленно прошествовала в гостиную и снова уселась в свое любимое кресло.

Когда-то она спасла себя от позора, выйдя замуж за Илью Ларина и тем самым прекратив все сплетни о своем свободном характере, который таковым не был, а теперь она спасет свое благосостояние любой ценой.

Она подняла газету, лежавшую недели три на полу рядом с креслом, раскрыла ее и погрузилась в чтение. В ней лорд Даррел в очередной раз сообщал об очередных победах – не успели беспорядки начаться в Городе, а полиция почти смела два гнезда заговорщиков. На следующей странице были опубликованы победоносные рассказы офицеров о массовых задержаниях в пристенных кварталах. И в самом конце, после военных сводок, канцлер Богушевский размышлял о том, что Васильев и его люди пытаются свергнуть Совет ради собственной выгоды, не считаясь с тем, сколько людей при этом погибнет. Отец Васильева давно исчез из северного Города, а с его исчезновением встали мусоросортировочные станции. Город постепенно погружался в еще большую грязь и пыль, чем обычно. Мысль Богушевского вольно прыгала с новости на новость, ни на чем подолгу не задерживаясь.