Генри Каттнер - Избранные произведения в одном томе [Компиляция]

Прохожий отбросил его руку.

— Какая колония? — нетерпеливо спросил он.

— Колония! Колония на поверхности!

— Ах, это. — Он рассмеялся. — Вы малость опоздали. — Очевидно, он решил, что Сэм пьян. — Ее открыли уже давно.

— Когда?

— Сорок лет назад.

Сэм вцепился в поручень торгового автомата у выхода из тупика. Колени у него подогнулись, и ему пришлось держать себя руками. Он смотрел в пыльное зеркало и в собственные глаза.

— Сорок лет! Сорок лет! — и лишенное возраста, не изменившееся лицо Сэма Харкера смотрело на него, с красными бровями, без морщин, как всегда. — Сорок лет! — пробормотал Сэм Харкер.

Город двигался мимо него медленной опускающейся спиралью. Сэм Харкер тупо смотрел на него, не воспринимая отдельных деталей. Мозг его был слишком полон и в то же время пуст. Слишком со многим нужно ему справиться. Он еще не мог думать как следует. И никакие воспоминания не сохранились у него между тем мгновением, когда он взглянул на свое невозможно юное лицо в стекле, и настоящим моментом. Разбитыми ступнями он ощущал слабую вибрацию Пути, и город, медленно двигавшийся, открывавший одну улицу за другой по мере того, как спираль Пути уходила дальше, — этот город был ему знаком. И не на чем было сосредоточиться, остановить мечущийся мозг.

— Мне нужна выпивка, — сказал он себе, и даже эта мысль рождалась неуклюже, как бы пробираясь по мозговым каналам, не использовавшимся сорок лет. Но, ощупав рваные карманы, он убедился, что они пусты. У него ничего не было. Ни денег, ни памяти, ни даже прошлого.

— Ничего? — туманно подумал он. — Ничего? — И тут впервые он понял, что видел в зеркале. — Ничего? Я бессмертный!

Это не может быть правдой. Это часть фантазии, навеянной сонным порошком. Но ощущение собственных гладких щек и твердых мышц шеи под дрожащими пальцами — это не фантазия. Это реально. Значит, нереальность эти сорок прошедших лет. И человек у начала переулка солгал. Припоминая, Сэм подумал, что этот человек глядел на него странно, с необычным интересом. Вначале ему казалось, что это прохожий, но теперь, напрягая свои заржавевшие извилины, он решил, что человек ждал его, готовый уйти или остаться в соответствии с действиями Сэма. Он попытался вспомнить лицо этого человека и не смог. Пятно, смотревшее на него и говорившее с ним. Но глядевшее с клиническим интересом, говорившее с целью и намерением, которые не могли быть случайными. Это была первая сознательная мысль, сформировавшаяся в затуманенном мозгу Сэма, и воздействие ее было очень сильно. Человек должен был находиться там по какой-то причине. Причина эта связана с Сэмом.

— Сорок лет, — пробормотал Сэм. — Во всяком случае я могу это проверить.

Город совсем не изменился. Но это не критерий. Башни никогда не менялись. Далеко впереди, возвышающийся над зданиями, он увидел большой шар мертвой земли в черном пластиковом пологе. Он смог сориентироваться, и все улицы и здания заняли вокруг него знакомые места. Он знал город. Он знал, где находится, где его квартиры, где роскошные апартаменты, смотревшие сверху вниз на сверкающие Пути; он вспомнил девушку с голубыми глазами, бросившую ему в лицо порошок.

Перед ним всплыло лицо Кедры на экране, слезы на ее глазах, приказывающий жест, которым она несла ему падение. Кедра и Розата. У него, значит, было дело. Он знал, что на самом деле не Кедра стояла за этим сонным порошком и не Розата. Захария Харкер — вот кто отдал приказ. И Захария поплатится за это. И Кедра тоже. А что касается Розаты… Сэм сжал кулаки. Розате он верил. Ее преступление было тягчайшим — предательство. Лучше бы Розата умерла, — подумал он.

Но погоди. Сорок лет? Может, время уже выполнило его задачу? Первое, что ему нужно узнать, — это дату своего пробуждения. Движущиеся Пути проходили мимо большого общественного экрана, и он подумал, что сможет здесь узнать дату. Впрочем, подумал он, это и не нужно. У него было ощущение прошедшего времени. Город не изменился, но люди изменились слегка. Некоторые мужчины носили бороды, это было для него ново. У одежды был более смелый покрой, чем он помнил. Мода меняется в ритме, соответствующем изменениям социального порядка, не бессмысленно, но по определенным законам. Только по одному этому он смог бы определить срок, если бы у него четко работал мозг и не было другой возможности узнать.

Путь медленно повернул, так что стал виден угол экрана, и Сэм заметил, как мало лиц обращено к нему. Он мог вспомнить время, когда все шеи изгибались и люди толкали друг друга, стремясь быстрее узнать новости на экране. Все теперь было не так. Апатия в прямом и легко объяснимом контрасте с крайне смелым новым стилем проявлялась на каждом лице. Сэм был единственным, кто смотрел на экран.

Да, прошло сорок лет.

Что-то подобное яркому взрыву вспыхнуло в центре его мозга. Бессмертие! Все возможности, все опасности, вся слава — все лежащее перед ним вспыхнуло ослепительным светом. Но вот сияние ослабло, и он на мгновение испугался ответственности — той новой, невероятной зрелости, которая превосходила все, о чем он мог мечтать. Но тут его снова охватили сомнения, и он яростно начал вспоминать — есть ли наркотик, какое-нибудь средство, способное вызвать такую каталепсию и задержать старение организма? Ничего подобного он не знал. Нет, это реальность. Этого не может быть, и все же это правда.

Это подождет. Сэм сухо рассмеялся про себя. Все это может ждать. Есть более необходимые вопросы, над которыми следует подумать. Что-то необыкновенное произошло с ним, и вот результат: сорок лет сна и затем бессмертие. Но что же это могло быть?

Сонный порошок. Памятный запах все еще держался в его ноздрях, горло пересохло. Начиналась жажда, которую не мог ликвидировать ни один напиток.

Мне нужно вылечиться. Прежде всего мне нужно вылечиться.

Он знал сонный порошок. Действие его можно было излечить, но он легко входил в привычку. Хуже всего было то, что, оказавшись под влиянием этого смертоносного вещества, вы не выходили из него. Не существовало периода, после которого можно было бы обратиться за помощью. Нужно было, чтобы организм выработал антитела, а на это требовалось время почти всей жизни. Но даже и в этом случае вирус сонного порошка быстро мутировал, и вы снова погружались в сон, а потом умирали.

Паника на мгновение охватила Сэма. Долго ли длится этот период бодрствования? В любой момент вирус снова ударит и его заново обретенное сознание уйдет. Бессмертие бесполезно, если будешь все время спать.