Никита Шарипов - Иной мир. Часть первая

– Слышу… – ещё тише ответил я.

Максим радостно воскликнул:

– Очнулся, Ермак! Саня, он в себя пришёл! Топчи, Саня, топчи! Повезёт – довезём!

– Хреново мне, Макс… – пожаловался я. – Пить хочу… сил нет… сильно меня зацепило?

– Да так, царапина, – ответил Максим и включил плафон на потолке. Ауди хорошая машина. Освещение отдельное в задней части имеется, которое водителю не мешает. Сиденье раскладывается, и получается целая кровать. И почему я сейчас о машине думаю?

Максим начал осторожно лить воду мне в рот. При такой тряске это нереально. Залил всё лицо. Попить не удалось.

– Трясёт ужасно, Никит, – сказал Максим и прекратил лить воду. – И это… пить не советую много. Мало ли что тебе там помимо печени зацепило… А зацепило тебя хорошо так. Повезло, что не экспансивной пулей. Просто дырку сделало. Аккуратную дырку.

Я мысленно посмеялся. Аккуратная дырка! Радости мне это не доставляет. Не люблю, когда в организме появляются отверстия, не предусмотренные заводом-изготовителем.

– Ты зачем переворачивать его вздумал? – спросил Максим. – Сначала стреляй, а только потом проверяй.

– Боков же сказал… – только и ответил я. Резко поплохело. Чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Нет, не хочу больше тот бред видеть. Жуть как не хочу!

– Боков уже пожалел об этом, – сказал Максим. – Увы, но дырка в тебе имеется, и ситуацию мы изменить не сможем. Ты, главное, терпи и не вырубайся. Чуть-чуть осталось.

Вырубаться я начал, но Максим не дал мне этого сделать. Всячески подбадривал, делал какие-то уколы, отвешивал пощёчины, рассказывал анекдоты. Говорил, говорил и говорил…

По огням в окнах я понял, что мы приехали в Двойку. Услуги парома не понадобились. Меня вытащили из багажника Ауди, немного пронесли и повезли на моторной лодке на другой берег реки Тихой. Там снова погрузили в машину. В какой-то здоровенный джип. Немного провезли и опять вытащили на улицу. В глаза ударил луч света.

– В сознании, главное. Остальное дело техники. В дом его.

По голосу узнал Олю Баркову. Доктор Айболит. Или Ойболит. Без разницы…

Максим и Саша подняли носилки и куда-то понесли меня. Оля спросила:

– Что-нибудь ставили ему?

– Да, – ответил Максим. Какого чёрта меня несут вперёд ногами? Хорошо, что не выносят.

– Что ставили? – не унимается Ольга.

– Пофигин двойная доза, – ответил Максим. – Ну и рану залепили, как смогли.

– Что такое пофигин? – сумел спросить я.

– Ты давай не болтай! – грозно сказала Ольга, но на вопрос ответила: – Пофигин – местный аналог морфина. Ты сейчас боли не чувствуешь, и тебе всё пофиг. Оттого и название.

Насчёт пофиг она преувеличила. Мне далеко не пофиг. Мне страшно… Или всё же нет? Похоже, что пофигин работает.

Стало светлее. Значит, мы уже в доме.

Немного ходьбы по коридору, и меня занесли в прохладное помещение. Светло, как днём. И страшно. Не работает ваш пофигин!

Немного манипуляций, и я уже на столе. Полминуты, и абсолютно голый. Холодно!

– Дрожит сильно, – недовольно пробурчала Ольга. – В нём весу почти сотня. Надо было тройную дозу ставить… Эх, что же мне с тобой делать-то, Никита? Макс и Саша, вяжите его. Мне буйство после наркоза не нужно.

Бодров склонился надо мной и, широко улыбнувшись, сказал:

– Давай терпи, Ермак. Ты в надёжных руках…

Тело, руки и ноги зафиксировали ремнями, а на глаза повязали тряпку. Ослепили. Но зачем?

Затрещал какой-то механизм, и я понял, что меня разворачивают вместе со столом. Полминуты – и вишу на ремнях лицом вниз.

– Ну, тут страшного мало, – заговорила Ольга. – Зашью, и дело с концом. А вот с печенью придётся разбираться. И, однозначно, резать! Разворачивайте его обратно. Я пока анестезию приготовлю. Шока нет, и это хорошо. Живучий Ермак. Ох и живучий!

Меня снова развернули. Лицом вверх лежать удобнее. Ольга тихо заговорила:

– Сейчас нос щипать начнёт. Как только начнёт – резко вдыхай. Это местный наркоз такой. Местный, значит из этого мира. А так он общий. Два-три часа тебя с нами не будет. Мультики посмотришь. Весёлые мультики…

Нос защипало, и я вдохнул. Затем вдохнул снова. И снова… И снова…

Открыв глаза, понял, что еду верхом на бругаре. В руке массивная дубина. Одет в какую-то шкуру. Рядом со мной по розовому полю точно на таком же бругаре верхом едет (или скачет?) затянутый в шкуру Боков. Вдали стоит старый контрразведчик Егоров и целится из своего ТТ в немецких шпионов. Бодров летит на своей Ауди и пытается подрезать бругара. Осипов загнал древний танк на холм и полирует его. Мусин и Нугуманов бегают за каким-то бараном и кричат, что хотят сделать из него шашлык. Раиса Серкова ведёт снайперский огонь по немецким шпионам, которых пытается убить Егоров. Модест Карандашов бредёт по полю и плачет. Ольга Баркова прямо в поле оперирует парня, похожего на меня, не забывая попивать винцо из бокала. Пушок сидит возле Осиповского танка и лижет свои…

И это мультики? Сколько мне на бругаре верхом скакать? Давай, Оля, ремонтируй меня. Не хочу я таких мультиков.

Мультиков насмотрелся жизней на десять вперёд. Были они разные. Некоторые вполне безобидные, а некоторые настолько бредовые, что и не сразу понимаешь, что к чему. Чего только не было. Хорошо, что всё закончилось. Я очнулся.

Лежу на кровати, смотрю в белый потолок и радуюсь лучам солнца, которые греют лицо и тело. Хочу скинуть простынь, вот только руки и ноги связаны. Не пошевелиться. Боли не чувствую. Бодр и свеж. Помнится, что меня ранили. Неужели всё успело зажить?

Судя по тому, как простынь топорщится в районе печени, повязка там нехилая. И со спины что-то немного давит. Значит, и там повязка.

– Ник, ты как? – спросил хриплый голос. Знакомый голос. Мертвецу принадлежащий. Или всё-таки нет?

Палата просторная, на две кровати. В полутора метрах от меня, тоже связанный по рукам и ногам, лежит Зубарь. Посмотрев на его лицо, я испугался. Постарался не показывать испуга, но, видимо, получилось плохо.

– Судя по твоей роже, – забормотал Зубарь, – моя страшнее раз в десять. Хотя мою теперь и рожей-то не назовёшь…

Всё-таки Зубарь не погиб. Получил ранение в голову, но не погиб. Живучий и везучий. Ключевое слово в данной связке «везучий».

Пуля вошла Зубарю в районе носа со стороны левого глаза и, забрав нос с собой, вышла под правым. Глубоко вышла. Глаз тоже с собой прихватила. И костей в придачу. Изуродовала Зубарю лицо до ужаса. Фильмы жанра хоррор отдыхают.

Ольга лечила Зубаря как могла. Где-то зашила. Там, где шить было реально. Там, где сделать ничего не смогла, оставила всё как есть. Рана успела покрыться коростами, а это значит, что лежим мы здесь достаточно.

– Я теперь пират, – попытался пошутить Зубарь. – Как выгляжу, Ермак?