Михаил Максимов - Ангел иллюзий [litres]

И вот стоило мне так погибать, всего лишь три дня побыв в новом мире? Так и не получив всех полагающихся медовому месяцу удовольствий? Ха! Даже двум месяцам! Да уж, жаль!..

Неуправляемый полёт затянулся. Молнии перестали пугать минут через тридцать. А вот скорость и болтанка возросли после этого до неосознаваемой величины. Вернее, это я уже до такой степени абстрагировался от всего, что совсем перестал соображать. Тело затекло, мышцы одеревенели, голова опухла, мозги перестали работать. Зато чувство жажды достало до смерти, тем самым всё ещё связывая меня с действительностью. Но решиться встать и поискать воду даже мысли не возникло.

«Скорей бы умереть от жажды, чем от удара о какую-нибудь скалу. Хоть больно не будет…»

А нас всё носило и носило… Не то три часа, не то восемь… Может, и больше? Потому что стало совершенно темно, мы влетели в ночь. Или это ночь нас догнала? Потому я от отупения и от безысходности несколько раз впадал в сон, напоминающий беспамятство. Ещё и от холода практически околел. Даже крики порой приходящего в сознание Сидюка меня не будили и не трогали.

Но в какой-то момент и его крайне истерический вопль меня заставил прийти в себя:

– Скотина, развяжи меня! – орал предатель. – Смотри, мимо чего мы несёмся! Это горы, и нас тащит по какому-то ущелью! Сейчас разобьёмся!

Запал урагана стих, наша скорость стала значительно меньше. По крайней мере, болтанка и рывки прекратились. И тем страшней в почти непроглядной ночной темени смотрелись массивы стен, которые скорей ощущались, чем просматривались от нас с обеих сторон. Как только аэростат да сих пор не столкнулся с чем-нибудь? Или как только нас не зажало в этом мрачном ущелье?

Не успел додумать последнюю мысль, как наш жёсткий носитель стало колотить и царапать о каменные стены. Порезы и разрывы оболочки в таком случае неизбежны, и полученные пробоины сразу дали о себе знать громким шипением уходящего газа. Тут же мы чувствительно просели вниз, да так резко, что теперь оболочка стала рваться и трещать с обеих сторон. Падение ускорилось. Вопли Циана перешли в визг, после чего он сорвал голос. И вроде как потерял сознание.

А мне пришлось пережить катастрофу зряче, с полным восприятием всех последствий. Наверное, спасло то, что в конечном итоге гондолу (точнее, её искорёженные остатки) всё-таки заклинило между каменными стенами и она не успела рухнуть вниз чуточку раньше. А вот крепления к аэростату не выдержали, он оторвался и улетел на остатках газа. Но напоследок скорлупку нашей хрупкой обители несколько раз изуверски мотнуло, ломая корпус, сминая второй этаж с каютами, вышибая стёкла и круша переборки. Повезло, что над моей головой не было уже целых стёкол, что догадался предварительно привязаться и что в данное место ничем выступающим не приложило. Про остальные составляющие «везения» и упоминать не стоило. К примеру, могло меня убить иными осколками и летающими деталями корпуса. Или могло всё сгореть к фениной бабушке.

Но как-то боги миловали. Или Удача в последний миг сжалилась? Настал момент, когда всё замерло. Если не считать гудящего ветра, но и он стихал весьма резко. Природа выплеснулась неукротимым буйством и вновь впадала в блаженную дрёму.

Во что обломки упёрлись, в ночи не рассмотреть. Зато по наклону палубы под собой понял, что носовая часть задрана основательно вверх, градусов на тридцать. А по какому-то огоньку в противоположной стороне и по дующему оттуда свободно ветерку сообразил, что у нас полностью отсутствует кормовая часть.

«Огоньку?! – пронеслась мысленно по сознанию молния. – Здесь?! В горах?! И нам повезло свалиться на какой-то посёлок? Или мне уже мерещится после всех треволнений?»

Но сколько ни моргал глазами, ровный и стабильный огонёк не исчезал. И даже смутно различался освещаемый участок не то подворья между домами, не то кусочек какой-то вертикально стоящей стенки. Казалось, что до него метров двести, не больше. Иных ориентиров, чтобы определить расстояние, – ни малейших. Ну и по всем здравым рассуждениям следовало дождаться рассвета и уже тогда тщательно осмотреться. Сейчас кричать, взывая о помощи к людям, может, и нужно, но вот будет ли от этого толк?

Так что я решил помаленьку отвязываться и на ощупь выбираться из своей ниши. Или хотя бы встать на ноги, чтобы размять затёкшее и промёрзшее тело. Ещё толком не выпрямившись, услышал стоны, а потом и просьбы со стороны охрипшего Сидюка:

– Вячеслав! Отвяжи меня, смилуйся. И дай чем-то накрыться, иначе от холода околею.

– Вот же гадёныш! Выжил-таки, сволочь! – бормотал я вполне громко. – Просит милости… А как в капитана стрелять и в техников, то ни капли милосердия не проявил!

– Так это не я! – рьяно возражал Циан. – Это всё стрелок. Садист проклятый… Тогда как я настаивал всех усыпить…

– Ага! И потом подстроить катастрофу дирижабля, добив усыплённых пленников? – напомнил я очевидное. – Лучше помолчи, пока я тебя не пристрелил.

Прежде чем утвердиться на ногах, пришлось разгребать подошвами разный мусор и осколки стекла. Не хватало только поскользнуться и сползти в сторону несуществующей кормы.

Получилось. Встал уверенно. Руками проверил окружающее пространство: ничего не мешает. После чего стал делать разминочные упражнения: для согреву, так сказать. Кровь весьма активно забегала внутри моего тела, так что я резко увеличил амплитуду махов и приседаний. Пока меня не остановил хрип Сидюка:

– Ты что творишь?! Нас раскачивает! Всё скрипит, и гондола вроде как стала съезжать вниз.

– Ну всё, стреляю на звук! – последовала от меня очередная угроза. – Последнее предупреждение: закрой рот! Паникёр драный… Лучше подскажи, где здесь может быть фонарь? Или лампа какая-то?

С минуту гадёныш молчал, в силу своей врождённой мерзостной натуры. Потом всё-таки стал подсказывать:

– По правилам укладки фонари в углублениях под окнами. Там же могут быть керосиновые лампы. Справа от штурвала одно из таких углублений.

К указанному месту от меня метров шесть. Но как их пройти без подстраховки и в полной темени? Вернее, неполной, какие-то тени и контуры постепенно начинали просматриваться. Неужели рассвет близок? Или это постепенно зрение адаптировалось? Пришлось уточнять у единственного «попутчика»:

– Слышь, Циан! Ты тоже контуры начинаешь видеть? Не иначе как ночи конец?

– Какой конец? – послышался гневный хрип в ответ. – Какие контуры? Для меня вокруг мрак полнейший!

– Ну да… И вон того освещённого кусочка не видишь?… За кормой, метрах в двухстах.

– Ты недоумок, что ли? Или надо мной издеваешься? – ещё больше озлобился Сидюк. – Думаешь, я не в курсе, что фикси-прокси в полной темноте видят? И что они в полной темноте могут рассмотреть пятна аномальных зон?