Мария Семенова - Аратта 1-4 [компиляция]

Хаста устало поморщился. Спорить с воительницей было все равно что засевать море камнями и ждать всходов.

— Так нужно. Это приказ, — добавил он для убедительности.

— Уж не твой ли? — зловеще спросила Марга.

Но Хасте уже надоело ее бояться.

— Если бы я отдавал приказы, вы бы сидели дома… Здесь, в тюках на спине мула, вы найдете женское платье для тебя и одежду для пары отроков. Это для них.

Жрец указал на юных накхини, которым на вид не было и шестнадцати. Те слушали его, и у них глаза лезли на лоб от удивления — как этот чужеземный жрец смеет столь дерзко разговаривать с их наставницей и почему она это терпит?

— Мне? Платье? — фыркнула Марга. — Может, еще косу расплести, подобно Шираму?

— Непременно. А еще там есть краска, которая превратит ваши черные волосы в рыжие — почти как у меня.

— Жрец, да ты рехнулся!

— С этого места жрец Хаста исчезает, — терпеливо принялся объяснять он. — Слишком многие на постоялых дворах и в храмах знают меня в лицо. Дальше отсюда поедет звездочет — предсказатель из далекой земли… гмм… из земли сурьев.

— Решил притвориться степняком? — с презрением проговорила Марга. — Ты хоть раз видел их? Они белокожи, рыжеволосы, сплошь покрыты веснушками, никогда не расстаются со своими конями, воняют дымом и навозом…

— Ты много знаешь о сурьях?

— Да уж побольше тебя. Земли моего рода граничат с Солнечным Раскатом.

— Прекрасно, — ответил жрец. — Значит, ты меня просветишь. Полная достоверность не так важна — сурьи ездят в наши земли, пожалуй, реже, чем саконы, — но хоть от грубых ошибок убережемся.

— Я не хочу притворяться степнячкой! Они отвратительны. У них мерзкие рыжие волосы и кривые ноги. Знаешь, что они говорят про накхов? "Трус прячется в башне, смелый человек живет в кочевой веже!"

Хаста усмехнулся и подумал, что сурьи уже ему нравятся, а вслух произнес:

— Итак, решено. Теперь мы семья — гадатель-звездочет из Десятиградия, его жена и двое сыновей.

— Эй, эй! С чего ты решил, будто я стану твоей женой?

— Звезды мне предсказали! — съязвил выведенный из себя Хаста, но тут же добавил спокойнее: — Нам нужно будет пройти через заставы, которые запирают все дороги на север. И уж точно никто не заподозрит жреца Исвархи в странствующем звездочете. Надо будет где-нибудь подобрать подходящую для гаданий кость…

— Наряжайся кем хочешь, но мы…

— Помнится, Ширам как-то поучал царевича: если хочешь спрятаться среди деревьев, сам стань деревом. Или это поучение годится только для арьев?

Марга нахмурилась. Должно быть, стрела попала в цель.

— Быть может, ты и прокрадешься мимо заставы, но я этого сделать не смогу, — примиряюще добавил Хаста. — Либо мы действуем вместе, либо каждый сам по себе.

Сестра Ширама сжала губы, подошла к мулу и начала отвязывать тюк.

— Э, да тут ношеная одежда. Ты кого-то ограбил?

— Не имеет значения, — отмахнулся Хаста. — Вы только поглядите, какую красоту я вам раздобыл…

Море высохших трав поглотила ночная темнота, глубокое небо усыпали колючие осенние звезды. В теплую пору степь была полна жизни, шорохов, странных звуков и мелькающих теней. Сейчас же тишину нарушали только свист ветра и треск костра.

Семейство "звездочета" расположилось на ночлег под склоном небольшого холма, который заодно прикрывал костер, делая его невидимым с дороги. Одна из девиц — подручных Марги, — устроившись на вершине холма, сторожила дорогу, а вторая шушукалась по-накхски со своей наставницей возле костра. Хаста, обрядившись в дикарский наряд кочевого сурьи, наполовину придуманный им самим, дремал неподалеку. Точнее, делал вид, что дремлет. Если бы накхини знали, как быстро он осваивает новые языки, они не были бы столь беспечны.

Девчонок, избранных сестрой Ширама в попутчицы, звали Яндха и Вирья. Хасте они поначалу казались совершенно одинаковыми, но когда он узнал их чуть ближе, то понял, что между девицами нет ничего общего. Изящная, надменная, зеленоглазая Яндха была племянницей Марги. Это был ее первый боевой поход, и она грезила о подвигах. Подражая своей наставнице, Яндха не упускала случая выказать свое презрение чужеземцу и простолюдину, вдобавок даже не воину — то есть двуногому существу, которое ни при каких обстоятельствах не могло зваться мужчиной.

Вирья, смуглая, черноглазая, с пышными темными волосами, показалась Хасте куда проще и веселее гордячки Яндхи. Она тоже мечтала о подвигах, но у нее была цель, о которой она тут же рассказала жрецу. Она влюбилась в некоего юнца из рода Афайя, и ей надо было заслужить право выйти за него замуж. Вирья уже ходила в набег — там-то она и встретилась с женихом. "Но славы я не добыла — меня никуда не пускали!" — с досадой жаловалась она.

Теперь Хаста лежал, завернувшись в плащ, и слушал, как Марга у костра шепотом рассказывает младшей родственнице об одном из самых известных деяний своего отца Гауранга. О том, как великий воин тайно провел отряд далеко вглубь земли вендов, захватил священный холм совета и убил там разом всех главных вендских вождей, которые злоумышляли против Накхарана…

— Я слыхала, воинам открыла ворота лазутчица — одна из жен саара, — почтительно произнесла Яндха. — Не твоя ли то была славная мать, госпожа?

Марга покачала головой:

— Нет. То была одна из младших жен. Говорят, вскоре она умерла от раны. Ее первый подвиг оказался и последним… А моя мать была из рода Зериг — Песчаной Змеи. Она правила башней, запирающей перевалы восхода на границе с землями сурьев. И не просто башней, а целым городом в предгорьях Накхарана. Я привыкла смотреть с городских врат, как солнце восходит над степями Солнечного Раската…

— Часто ли ты видела вашего с саарсаном великого отца? — затаив дыхание, спросила Яндха.

Марга призадумалась.

— Нет, не часто. Три-четыре раза в год он приезжал проведать семью и лично убедиться, что Врата Восхода содержатся в полном порядке. Весь город с замиранием сердца ждал его приезда. А больше всех я.

— О, я понимаю! — с завистью проговорила Яндха. — Что за бесценная награда Матери Найи — родиться дочерью такого воина!

Марга почему-то грустно усмехнулась:

— Все на свете я отдала бы в детстве, чтобы быть не дочерью, а сыном… Я выросла на песнях, воспевающих его доблесть…

Хаста едва удержался, чтоб не вмешаться в беседу. Он тоже мог бы кое-что порассказать о подвигах Ратханского Душегуба в охваченной голодными бунтами Бьярме. Перед ним яркой вспышкой промелькнули видения, которые он много лет желал бы, но не мог позабыть. Кровь, ручьями растекавшаяся по булыжникам, горы обезглавленных тел… Хаста зябко обхватил себя руками и подумал, что лучше уж помолчать: прежде чем он успеет всесторонне описать дочери Гауранга деяния "великого воина", одним обезглавленным телом станет больше.