Мария Семенова - Аратта 1-4 [компиляция]

— Мать-Мамонтиха, — зашептала она, — только ты знаешь все! Тебе с высоты легко рассмотреть, что творится в самых дальних землях. Солнце ныне закатилось в твою небесную вежу, и ты, о Мать, не знаешь черноты долгой ночи. Скажи своей младшей дочери, где мой суженый! Скажи, что с ним! Скажи, когда его ждать!

С этими словами она сунула бивень в огонь и затаила дыхание. Вонь жженой кости черной дымкой потекла в небо, унося вопрос девушки. В глубокой тишине Айха почтительно ждала, пока Мать-Мамонтиха услышит вопрос и окинет своим всюду проникающим взором земные пределы.

Наконец послышался едва различимый треск. Айха палкой подцепила кость, столкнула ее с углей и жадно на нее уставилась. Кость с одного края почернела, но с другого осталась светлой.

— Между жизнью и смертью его дорога, — прошептала Айха, цепенея. — И эта трещина прямо посередине! Уж не война ли?

Сама она не застала войн, но дядька рассказывал, что бывает, когда род идет на род.

Она перевернула бивень. Трещины с наружной стороны указывали на тяжелый путь. Злые духи осаждали ее нареченного, впереди его ждали смертельные испытания… И да — у Айхи перехватило дыхание, — он действительно был где-то близко!

"Надо идти ему навстречу", — решила она.

За кожаными стенами ее жилища голодными голосами завывала метель. Даже мамонты собрались вместе и плотно жались друг к другу, чтобы не замерзнуть. А ведь зима лишь начиналась…

Но что-то там, внутри под ребрами, клокотало и требовало немедленно подниматься и отправляться в путь.

Айха, ни мгновения не колеблясь, оцарапала костяным ножом край ладони, и кровь часто закапала в очаг. Смешав кровь и золу, она вслепую прочертила себе на лице уберегающие от несчастья извилистые полосы. Это должен был сделать кто-то из старших. Вот только вряд ли кто-то стал бы помогать Айхе в таком опрометчивом, ненужном и опасном походе.

И тут ей пришлось все делать самой.

Девушка облизнула ранку, чтобы унять кровь, и закрыла глаза, втягивая носом знакомые запахи. Те, что помнила с детства, — запахи кожи, меха и теплого дыма. Теперь не скоро она вновь вдохнет их.

"Метель кончается, ночь будет ясная, — сказала Айха самой себе. — Я пойду по звездам".

Когда она уже привязывала к ногам лыжи, из темноты вдруг возник дядька.

Молча уставился на нее, опираясь на копье.

— Я гадала на зубе предка, спрашивала Мать-Мамонтиху, — объяснила Айха. — С Хастой беда… Я пойду.

Умги мотнул косматой головой:

— Никто не ходит долгой ночью так далеко. И уж подавно не ходит один.

— Я пойду, — насупившись, сказала девушка. — Хаста прошел долгий путь. Духи сказали, он почти добрался до Ползучих гор, когда что-то помешало ему. Но сейчас он в опасности. Ему нужна моя помощь.

— Какая помощь? — рассердился старый мохнач. — Ты и ему не поможешь, и сама пропадешь в снегах!

— А я пройду. У меня хорошие лыжи, и никто лучше меня на них не бегает. Мне нужна только еда. Всего на десять дней. Я доберусь до тропы в теплые земли, найду Хасту, мы вместе перезимуем на юге и весной придем сюда. Хаста — великий шаман, ты сам видел! Если он прикажет морозам и снежным бурям отступить, они не посмеют ослушаться.

— Ты не доберешься. Да может, уже и нет никакой тропы. Подземные аары изгрызли всю землю на полдень. Или сама не знаешь, что там творится? Хочешь угодить прямо в Воды Гибели?

Айха мрачно глянула на родича:

— Да. Там опасно. Но я все равно пойду. Духи предков не оставят меня. Я это знаю! Иначе зачем бы им открывать мне будущее?

— Хорошо. — Брат матери смерил девушку долгим тяжелым взглядом. — Если я скажу "нет", ты все равно пойдешь?

— Пойду, — прямо ответила Айха.

Он печально вздохнул:

— Ладно. Вижу, тебя не остановить. На, возьми.

Мохнач снял с плеча и сунул ей плотно набитый кожаный мешок.

— Что там?

— Еда на десять дней. Мы все собирали ее для тебя. Я каждый день буду говорить с предками и просить их защитить тебя. Но ты будь осторожна. Оружие у тебя есть?

— Да. — Она показала копье. — Прошу, присмотри за Айхо. Он будет очень грустить.

Дядька лишь хмыкнул:

— Я-то присмотрю. Да только Айхо еще упрямее тебя. Ладно, ступай. Найди своего шамана и притащи сюда, иначе ты не успокоишься. Но не иди на юг, все время забирай к восходу. Там, может, и пройдешь.

По свежему хрусткому насту, под сверкающими звездами Айха бежала на лыжах всю ночь, легкая, как олень. Ей было весело, и ее переполняло радостное ожидание чего-то хорошего. Перед рассветом, когда задула поземка, она нашла укрытую от ветра нишу под скалой, забралась туда, завязала рукава своей малицы, натянула ее широкий ворот на голову, свернулась клубком и крепко заснула.

Проснулась девушка от знакомого фырканья и прикосновения хобота к голове.

— Да чтоб тебя блохи закусали! — не открывая глаз, простонала она. — Ты зачем за мной увязался, дурак мохнатый?!

Айхо грузно топтался рядом, всем своим видом выражая бесконечное счастье от встречи.

— Там, куда я иду, очень опасно! Уходи домой!

Мамонт старательно делал вид, что не понимает. Айха вскочила и принялась яростно бранить его. Айхо внимательно слушал и не сдвигался ни на шаг. Он и в самом деле был еще упрямее, чем его названая сестра.

— Ладно же, — прошипела в конце концов мохначка, поняв, что ее побратим не намерен возвращаться. — Но пообещай меня слушаться! И если я скажу "туда не ходи" — значит ты туда не пойдешь!

Айхо, поняв, что его больше не гонят, весело затрубил.

"Исхудал, бедняга, — с болью отметила про себя девушка. — Звери уже голодают — а ведь только начало зимы! На наши обычные кочевья идти нельзя: их захватили подземные черви… Вся жизнь меняется к худшему на Ползучих горах!"

Айха дремала. Переход выдался тяжелый — после полудня снова повалил непроглядный снег, и высмотреть что-то дальше бивней мамонта было просто невозможно. Зарывшись лицом в густую бурую, длиной с человеческую ногу шерсть, укутавшись поплотнее, девушка предоставила своему побратиму идти по давно известной, хоть сейчас и едва различимой тропе вдоль речушки, где на них когда-то напал саблезубец. Душа ее витала у границ мира сновидений, желая высмотреть там душу ненаглядного Хасты.

Когда она пробудилась, вокруг уже начало смеркаться. Побратим неторопливо переставлял ноги, убаюкивающе покачиваясь со стороны на сторону. Лежа на его косматой спине, Айха чувствовала, как он, не замедляя шага, обрывает ветки с кустов, а то и выдирает их целиком и отправляет в рот. Голые березовые ветви и ивняк — не лучшая пища. Но там, где ее род устроился зимовать, и такая встречалась нечасто. "Целый день идем — ни зверя, ни птицы, — сонно подумала мохначка. — Тяжело будет пережить эту зиму. Надо все же просыпаться…"