Владимир Кельт - В тупике бесконечности

− Значит, пойдем налево. Только погоди, метку поставлю.

− Что за метка? – спросила Татья.

− Здесь точка «выброса» в реальность, а в конструкте ее легко потерять. Есть риск заблудиться и никогда не вернуться обратно.

Он достал из кармана широкой куртки баллончик с краской и вывел алым китайский иероглиф на стене.

− Вот так-то лучше, − резюмировал Молчун и зашагал вперед.

Мрачный тоннель тянулся в бесконечность, лампочки потрескивали и моргали, Татья всерьез боялась остаться в темноте. В конструкте все было также, за исключением того, что идти с Молчуном веселее, чем одной, и не так страшно.

− Почему ты взяла имя Кларисса? – ни с того ни с сего спросил Молчун. − Оно тебе совсем не подходит.

Татья передернула плечами: опять он за свое. Сейчас чего доброго выдаст, что Кларисса уникальна, и никто ее не заменит.

− Еще обучаясь в конструкте, я начала чувствовать с ней душевное родство. Мне кажется, я стала понимать ее лучше вас всех. А потом в ходе операции в отеле «Инфинити» произошло так много всего, что я как будто переродилась.

− Я урывками слышал, антигеновцы обсуждали. Ты сама выбралась?

− Да приехала в «Лужники», а там об «Анти-гене» осталось только воспоминание.

− Куда съехали?

− Зззз… − она осеклась, вспомнив приказ Инги. Как Татья уже знала, «Анти-ген» перебрался на завод по производству дек, но приказ есть приказ, хотя вся эта раздутая секретность и казалась сплошной глупостью.

− Где? – переспросил Молчун. В голосе проскользнуло легкое раздражение.

Татья заколебалась: может рассказать? Ведь Молчун так много для них сделал! К чему недомолвки, ложь и недоверие. Лгать и претворяться так тяжело…

Но, конечно же, решила умолчать, с извиняющейся улыбкой пожала плечами.

− Я бы сказала, но сама не знаю, где это место. Меня привезли, натянув на лицо шапку, и увозили так же. Знаешь, иногда я вообще побаиваюсь этих людей, серьезные ребята.

− Но, может там есть какие-то опознавательные знаки? – с надеждой спросил твинсер. – На что это было похоже? Неужели тебе самой не хочется выяснить?!

− Не было там ничего опознавательного, − буркнула Татья. – Ангары непонятного назначения.

− Ясно. Кажется, тебе не слишком-то доверяют?

− Они никому не доверяют, − вздохнула Татья.

− Мда… Тяжелый случай, чем-то методы «Центра» напоминает, даже лица встречаются те же. И заправляет у них всем Михей? Или он мальчик для выездов?

− Да, он главный. Еще профессор, физик. Он раньше как и ты на «Центр» работал, − она подумала, не слишком ли много рассказала, но потом решила, что никакой особо важной информации не раскрыла. Михей сам приезжал к Молчуну, а что сказала про профессора, так мало ли в «Центре» профессоров?

− Уж не Куперман ли? – удивился Молчун.

− Да, − изумилась такой быстрой догадке Татья.

− Я помню его. Серьезный был человек, настоящий ученый, не то что все эти пустомели, − со вздохом сказал Молчун. – С ним очень нехорошо поступили. По сволочному. Для всех он красиво отошел от дел писать мемуары, но ясно же, что его попросту выперли. Меня вон тоже выперли за слишком широкие взгляды. Но я и сам понял, что там делать нечего.

− Зато вы оба обрели независимость! – с горячностью добавила Татья. Сейчас она испытывала какую-то непонятную радость и даже гордость за то, что знакома с такими смелыми людьми, готовыми бороться за свои убеждения.

− Я знал, что Куперман себя где-то проявит и его имя еще прогремит. Это человек колосс, такие просто так не исчезают.

Татья не стала спорить, хотя именно колоссом Куперман ей не показался. Наоборот, она часто ловила себя на мысли, а не преувеличивают ли антигеновцы его влияние? Может, он уже давно стал символом, таким посаженным генералом, который придает смысл всему, что делает «Анти-ген» и вдохновляет бойцов?

− Да, хотелось бы встретиться с Давидом Илларионовичем, − мечтательно произнес Молчун. − Куда сейчас направлен его взор? В какие дали?

− На марсианские артефакты, − сказала Татья и тут же похолодела от страха: а вот это уже лишняя информация.

− Это что такое? – удивился Молчун.

Вместо ответа она стала сосредоточенно рассматривать стены. Поняв, что пауза затянулась, сказала:

− Молчун, прости, но я не имею права это обсуждать.

− Ах, вот оно что, − протянул он с насмешкой. − Ну тогда конечно. Как говорили древние, у матросов нет вопросов.

Некоторое время шли молча. Татья чувствовала, что после отказа рассказывать про артефакт возникшая между ними теплота исчезла. Конечно у Молчуна есть право обижаться. Он к ней с душой нараспашку, а она… Но он должен понять: приказ есть приказ.

Внезапно Татье показалось, что тоннель неуловимо меняется. Вроде бы все по-прежнему, но что-то не так, она словно ощущала перемены кожей. Замедлила шаг, всмотрелась вдаль, во мрак. Вроде свет впереди стал ярче. Или кажется?

Татья хотела поделиться наблюдением с Молчуном, но решила пока воздержаться. Однако шагов через двадцать действительно сильно посветлело, старые лампы-груши сменились длинными белыми полосами люминесцентов. Это не единственная перемена. Теперь тоннель резко поворачивал вправо. Застыв у поворота, Татья с Молчуном переглянулись. Он кивнул, мол, вперед, и Татья шагнула за угол.

Секунду назад она стояла в тоннеле, а теперь попала в светлую просторную комнату, по виду больничную палату. Возле стены медицинское оборудование, сканер и дисплей, на котором неровной линией прыгали ритмы сердца. Рядом стеллажи с лекарствами, и кровать, которая стояла изголовьем ко входу. На кровати кто-то лежал.

− Егор!

С бешено бьющимся сердцем Татья рванула к кровати. Она уже знала, что это он. Подбежав, остановилась в паре метров. Сжала кулаки, поборола волнение, и решилась подойти ближе. Бестужев был привязан широкими ремнями за руки и за ноги; туловище опоясывал еще один ремень.

− Мы пришли! Мы тебя сейчас освободим! – повторяла она, бестолково дергала за ремни, гладила его руки, потом бросалась целовать заросшие колючей щетиной щеки. Главное живой и теплый, а не тот застывший кусок воска, что остался лежать на каталке на заброшенном складе.

Татья настороженно заметила, что Егор на ее ласки не реагирует, от поцелуев морщится и пытается отвернуться. И все молча-молча.

− Это же я, Таня! – растерянно сказала она.

− Он думает, что ты порождение конструкта, − пояснил Молчун.

− Ты так думаешь? – спросила она и вновь погладила Егора по щеке, но рука вдруг провалилась в его череп, словно в тесто.

Татья в ужасе дернула руку на себя, и пальцы потянули за собой бело-красную массу.

− Ааааа! Молчун! – заорала она. – Помогиии!

Твинсер стоял в дверях и явно не собирался Татье на помощь. На его лице замерло жесткое выражение. Может, и он стал ненастоящим?