Владимир Кельт - В тупике бесконечности

Сбросив одеяло, она бросилась к люку. Там оказалась похожая лестница. Поднявшись наверх, Татья поняла, что находится в том самом коридоре, где не так давно прошла с Молчуном.

– Эй, там, в холодильнике! – раздался неподалеку голос Молчуна. – Ты там как вообще, живая?

Самого его видно не было, тоннель делал поворот, и твинстер находился в невидимой отсюда части. Татья на цыпочках прошла вдоль стены и выглянула из-за угла. Молчун стоял около двери спиной к ней и то протягивал, от отдергивал руку от кнопки в стене, видимо думая, открыть дверь или нет.

– Ты меня слышишь? – заорал он.

«Слышу, слышу», – подумала Татья.

– Вот, сука, – с чувством сказал он и нажал на кнопку. Дверь поднялась. Было так странно видеть палату, где она была заперта, со стороны. Разбитый стеллаж лежал на боку, рядом с ним манекен «егора», пол бы усеян рассыпавшимися таблетками. Люк, через который сбежала Татья, исчез.

– Эгегей? – позвал Молчун с порога. – Ты что тут устроила, хулиганка?

Ответом ему была тишина.

Поколебавшись, он вошел в палату. Татья тут же выскочила из-за угла, подбежала к двери и нажала на кнопку. Молчун обернулся, но было поздно – железная заслонка опустилась, словно нож гильотины, оставив его в палате.

– Вот такой расклад мне нравится! – громко сказала Татья.

Молчун в ярости застучал в дверь.

***

Опять тот же тоннель. Все те же серо-желтые стены, тусклый, бесячий свет лампочек. Татье казалось, она провела здесь целую жизнь. Вспомнился трейлер к фильму, в котором сказали: «Война отняла у нее все – дом, друзей любимого. Война выжгла ее душу, но она возродилась из пекла, как Феникс». Татья подумала, что то же самое можно сказать о ней. Только любимого она не отдаст, готова драться ногтями и зубами.

Тоннель завернул направо, и Татья увидела впереди приоткрытую железную дверь. На порог нанесло песка. Слыша, как сердце отмеряет «тук, тук», Татья подошла к двери и проскользнула внутрь. Она оказалась в крохотной душной и вонючей камере, и застыла глядя на Егора. Он был подвешен к потолку за связанные руки, так, что босые ноги едва касались пола. На оголенной груди растянулась длинная кровавая полоса, широкую спину пересекали рваные раны, оставленные хлыстом. Судя по тому, как наклонена голова − он без сознания.

Со всех ног Татья бросилась к любимому. Запричитала:

− Егор, очнись! Егор!

Бестужев не реагировал на уговоры. Не открыл глаза, когда она поцеловала его в покрытые запекшейся кровью губы.

Послышались мужские голоса и надрывный собачий лай, срывающийся на хрип. Звуки доносились из-за второй двери с решетчатым окном. Она огляделась в писках того, чем можно перерезать веревку. В углу стоял стол с коробкой. Татья кинулась к ней, лихорадочно перебрала лежащие там инструменты: клещи, ножовка. Об их назначении она боялась даже думать: точно не для строительных работ. Схватив ножовку, вернулась к Егору. Запоздало поняла, что не дотянется до веревки, пришлось подтащить стол ближе.

− Подожди, сейчас… Скоро тебя спасут, − прошептала она и, забравшись на стол, стала перепиливать веревку.

В коридоре раздались приближающиеся шаги. Кто-то остановился у двери, раздался звук вставляемого в скважину ключа. Татья машинально спряталась за Егора, затаила дыхание.

Чуть дальше в коридоре послышался мужской окрик на незнакомом языке, похожем на карканье. Тот, кто стоял возле двери, ответил. Вытащил ключ из замка, шаги удалились.

Татья облегченно выдохнула и с удвоенной силой стала перепиливать веревку. Еще немного, и Егор упал на нее, сил удержать не хватило, он рухнул на пол. Сейчас нужно дотащить его до места, которое указал в конструкте Молчун, а именно, на исходную точку. Татья поднялась на ноги и, взяв Егора подмышки, поволокла к двери, через которую вошла в камеру. Пот заливал глаза, не хватало дыхания, а она не пересекла еще и половины комнаты.

«Черт возьми, Бестужев, ты будто из стали сделан! Это девушек надо на руках носить. А по итогу я тебя таскаю!» − подумала она.

Злость прибавила сил. Татья поменяла способ: стала отходить и подтягивать на это расстояние Егора. Оказалось, чуточку легче. Вот и порог.

Перетащив через него Бестужева, она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Тоннель почему-то сузился настолько, что теперь можно было только ползти, и Татья подумала, что возможно конструкт вскоре «схлопнется» и они застрянут здесь навсегда, как Молчун в ледяной комнате. Сердце бешено стучало в груди, руки ныли от напряжения. Может отдохнуть немного? Но нет, Татья знала, что если позволит себе передышку, уже не сможет сдвинуться с места. Усталость поглотит без остатка.

Она поползла дальше. Татья так давно была в этом конструкте, что уже чувствовала себя его жительницей. Серо-желтые стены, тусклый свет ламп. Ненавистная локация. Лишь бы не пропустить место, которое Молчун отметил знаком.

− Все когда-нибудь заканчивается, – прошептала она. – Пройдет и это.

Она стала повторять ритмично в такт движениям:

− Все прой-дет. Все прой-дет. Все прой-дет.

Постепенно она включилась в этот ритм, будто древний механизм. Отползти на два шага назад, подтянуть Егора, отползти-подтянуть-отползти-все-прой-дет-все-прой-дет. Глянув очередной раз на стену, она увидела горящий красным светом китайский иероглиф, нарисованный Молчуном. Это было так невероятно, что Татья протерла глаза: уж не мерещится ли знак? Нет, он был вполне реальным.

− Мы дошли, − прошептала она Егору. – Ты слышишь? Мы дошли!

И радостно заплакала.

[1]Бестолковку отремонтировать – разбить голову (блатн. жаргон)

Город-муравейник Верхняя Эллада, планета Марс

В банкетном зале отеля «DelMare» веселье только начиналось, а Лео уже чувствовал себя слишком расслабленным и даже слегка пьяным. Столик на пятерых, который он делил вместе с Тиной, Джоном Митчеллом, Мэй Лин и каким-то усатым профессором, чье имя сложно выговорить даже трезвому, стоял почти у самой сцены, где вот-вот должна начаться презентация проекта «Прометей». В украшенном золотом и алым бархатом зале играл джазовый оркестр, музыка разносилась под высокими сводами, скользила между колоннами, то разгоняя, то замедляя ток крови в жилах присутствующих. Лео наслаждался роскошью и своим положением, потому как едва не потерял все в одночасье. Ни от брата, ни от Тихонова вестей пока не было, о том, получил ли Егор «посылку», и во что это выльется − он старался сейчас не думать. Пускай этот вечер станет одним из немногих, которые можно провести спокойно.

− А я ему говорю: это же простейший углеродный организм! — с пылом вещал усатый профессор, щеки раскраснелись от выпитого бренди. – А он мне тыкает указкой на молекулярную сетку и с пеной у рта заявляет: гибрид!