Федор Вахненко - Последний рубеж

Седой ненадолго остановился, шумно переведя дыхание. Выключил ПНВ и поднял ставшие бесполезными очки, скорее напоминавшие две скрепленные между собой подзорные трубы. Сталкер буквально чувствовал повисшую в воздухе просьбу покинуть город. Как будто… Как будто все эти дома за свою жизнь повидали слишком много человеческой боли и теперь пытались предупредить визитеров о том, что ждало их впереди…

«Уходите! – повторил голос в голове Кожевникова. – Уходите отсюда, мужики, уходите, пока вы еще целы!»

– Э, Кожа! – позвал сержант Дзержинский. – Фон замерь! Че-то мне это не нравится…

– Да… – слабо, будто что-то мешало ему говорить, поддержал Тополь. – Как-то тут… хреново…

Протерев слипавшиеся, распухшие от недосыпа глаза, Седой принялся искать бытовой дозиметр, который он, как любой уважающий себя сталкер, всегда держал при себе.

– Не могу… – испуганно прошептал бродяга, стуча ладонью по разгрузке. – Не могу найти…

– Э, Седой? – На его плечо легла могучая рука Омлета. – Че ты творишь?

– Не могу… – ссутулившись под давлением необъяснимого ужаса, залепетал скиталец. – Не могу найти… Радиация… Мы ж все… Все…

– Да уймись уже! – Затылок Кожевникова загорелся несильной, скорее отрезвляющей болью. – Ты свой долбаный дозиметр держишь в руке, Седой!

– А? – замер сталкер. – Чего? – Поморгав и тряхнув слабо гудящей головой, охотник за артефактами уставился на искомый прибор, лежавший в его ладони. – Какого хрена?

«Уходите отсюда! – все не унимался голос внутри его черепа. – У-хо-ди-те!»

– Мужики! – вскрикнул Карач. – А где? Где остальные?! Где капитан?!

– Это… Это ж кукловод, сучий потрох. – Сморщившись, Омлет помассировал висок. Его голова вдруг стала чумной и тяжелой, будто стальной шар.

«Уходи отсюда! – звучало внутри его черепной коробки, как заевшая пластинка. – Уходи, пока цел!»

– Атаман! – истошно завопил один из вольнонародовцев, вцепившись в рацию. – Атаман, где вы?! Атаман, у нас! У нас… – У запаниковавшего зеленого не хватило ни слов, ни кислорода в легких, чтобы закончить вертящееся на языке предложение.

– Че там у вас? – скучающе отозвалось устройство связи.

И в этот момент из леса донеслись сухие щелчки первых выстрелов. Тягостное, невесть откуда взявшееся желание повернуть назад тут же пропало. Пропал и связывающий руки страх, заставлявший биться в истерическом припадке. А время…

Время вокруг Седого как будто замедлило свой ход.

– Отходим! – брызжет помехами рация. – К городу! Давай, живее, живее!

– Правый фланг! – сообщает устройство секунду спустя. – Контакт!

– Противник на левом фланге! – оперативно докладывает знакомый Седому голос сержанта Желибы.

– С тыла! С тыла заходят, уроды!

Кожевников поворачивается на звук, выглядывая из-за плотной спины Омлета. Он слышит собственное учащенное дыхание. Слышит, как кровь стучит в его висках. Ему кажется, что деревянное цевье автомата трещит под плотно сжатыми пальцами, что рукоятка вот-вот расколется и распорет ему ладонь. Он чувствует металлический привкус во рту – борясь с влиянием кукловода, сталкер прокусил губу.

Ругань длинными, закрученными цепочками вылетает изо рта Дзержинского. Тополь пытается что-то сообщить по рации, но устройство связи буквально разрывается перебивающими друг друга сведениями, среди которых то и дело проскакивает громкий, несгибаемый голос, приказывающий отступать к Чернобылю. Голос, подозрительно похожий на голос человека в странном шлеме. Голос лейтенанта Колесника. Так вот кем был тот оратор!

– Так, бойцы! – опомнившись, обращается к подчиненным однорукий. – Слушать долбаную команду! Иванцов! Омлет! На крышу! – сержант указывает на пару зданий слева от себя.

Причудливые, стоящие почти впритык постройки похожи на две буквы «Г»: одно – на длинную и вытянутую, второе – на короткую и будто бы сплюснутую.

– Ты! – теперь дуло автомата смотрит на Ару из «Вольного народа», чей бешеный взгляд затравленно мечется между Тополем и объятым пламенем войны лесом. – И Седой! – Дзержинский направляет оружие на здание справа. – Он на ту крышу! На вас четверых фланги и тыл! Если че, мы с Карачом поможем, не ссыте!

– Иди! – бросает Тополь своему бойцу – кажется, без его слова вольнонародовцы и шагу делать не станут.

– Шум! – между тем продолжает рубежник-калека. – Бабай! На вас фронт! Здание… А, сами решайте, вон там два стоят! Все, пошли, пошли!

– Э, Синий! Давай за мной! – Старший анархистов машет подчиненному рукой – и уходит вслед за наметившим позицию Шумейко. Секунду спустя к ним подтягивается не столь расторопный Бабай.

По улицам Чернобыля с тихим стуком разлетаются гильзы, и три цепочки людей быстро оказываются у ворот брошенных домов. Прижавшись плечом к стене совсем рядом с дверным проемом, Седой бросает короткий взгляд на компас. Что-то есть, понимает сталкер. Что-то есть, и оно близко…

– Давай живей! – Нервно озираясь, Ара подталкивает Кожевникова в спину. – Заходи, заходи!

Чертыхаясь, охотник за артефактами включает ПНВ и опускает его на глаза. Ярко-зеленая картинка слепит скитальца Зоны, но это – единственный способ разглядеть что-то в темных кишках дома, который еще не успел выпроводить поселившуюся в холодных стенах ночь.

Голова бродяги ныряет в подъезд – и цвета вокруг него тут же смягчаются, наливаясь более темными, мягкими красками. Правый угол парадного входа сталкер успел проверить еще с улицы, поэтому его взгляд сразу же скользит по левой стороне.

Чисто!

Рывок – и Седой исчезает во тьме памятника ушедшей эпохе. Мимолетный взгляд на компас. Не здесь, понимает скиталец.

Зашедший следом Ара уже дышит ему в затылок. Берцы стучат по треснутым ступеням. Несколько секунд – и перед ним целый ряд пустых комнат, которые с распростертыми объятиями запускают рыжеватый свет солнца в свои серые закрома.

– Живей! – кричит напирающий сзади анархист.

– Стоять! – во всю мощь своих легких командует Седой, и от его громкого, чудом перекричавшего шум боя голоса вольный буквально врастает в пол.

Сталкер видит: «сияние» умостило свое переливающееся тело прямо на лестнице, закрыв путь на этаж выше.

– Туда! – оборачиваясь, кричит скиталец. Его палец указывает на дальний конец коридора, где еще могли остаться нетронутые влиянием Зоны ступеньки.

Гильза неслышно ударяется об пол, и ноги сами несут двух мужчин к намеченной цели. Но без толку: вместо еще одной лестницы их глазам открывается усыпанная крошевом, похожим на оранжевый песок, мешанина из разбитого кирпича. Помогли в этом аномалии или просто время подошло – неизвестно, но факт остается фактом: подъем давным-давно обрушился.