Федор Вахненко - Последний рубеж

«Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Двадцать два! Раз…»

Вход уже совсем близко. Теперь Седой ясно видит высунувшиеся из окон на первом этаже автоматы. Видит три вороненых дула, которые поддерживают его огнем. Дула, благодаря которым он все еще жив.

– Седо-ой! – кричит задетый пулей Ершов, увидев проползающего мимо сталкера. Из-под расстегнутой разгрузки на уровне живота торчат три пустых шприца. Камуфляж вокруг них плывет багровыми разводами. – Помоги!

Но Кожевников не обращает на него внимания. Оставив коренастого рубежника позади, скиталец дает в сторону противника еще одну очередь и скрывается в здании.

– Седой! – из последних сил кричит ему вслед раненый. – Седой, сука! Я… Я ж тя спас! Я прикинулся дохлым и пристрелил этого урода в лесу! Одного вольный снял, а второго я! Я! Я не дал тебе сдохнуть, слышишь?! Седой! Седой, сука, вернись! Вернись! – Голос Ерша срывается на хрип и начинает слабеть. – Вернись. Седой, вернись… Седой… Седой, урод ты… конченый…

Но скиталец Зоны его уже не слышит. Скрываясь за прочной, надежной стеной жилого дома, он осматривается и подмечает, что все вокруг уже не кажется ему таким темным и таким опасным, как тогда, в логове кукловода. В ПНВ больше нет нужды – теперь сталкер может полагаться на свои глаза. Мельком взглянув на компас, бродяга проносится мимо лестницы на второй этаж и пулей влетает в ближайшую квартиру. Тамбур, узкий коридор – все это стремительно проносится перед его глазами. Настолько стремительно, что скиталец даже не успевает заметить, как само пространство прямо перед ним начинает искажаться и пульсировать, словно качающее кровь сердце. Внезапно налетевший ветер хлещет по глазам. Подвернутая стопа отзывается болевым спазмом, и попавший в «центрифугу» сталкер грузно падает на пол, поднимая серое облачко пыли.

– Твою ж мать… – шипит Седой, инстинктивно хватаясь за задетую аномалией ногу. Глаза обводят стены вокруг – и из скитальца вырывается настоящая волна мата, постепенно складывающаяся в закрученные трехэтажные выражения. Кожевников быстро понимает: он загнал себя в ловушку. Позади него, отрезая путь наверх, улеглась аномалия, проскочить мимо которой – та еще задача. Впереди, метрах то ли в трех, то ли в пяти, – разворованная мародерами комната. Слева, буквально в четырех шагах, – еще одна, прикрытая усыпанной пятнами грязи дверью, на которой красуется вырезанное ножом «Здесь был Алко-Химик!». Это помещение скиталец и посещает первым. Прихрамывая, он заходит внутрь и тут же берет на прицел единственное окно в зоне видимости.

«Еще немного, – звучит голос в его голове. – Чуть-чуть подержать их, связать боем – и подкрепление ударит им в спину!»

Держась поближе к правой стене, бродяга занимает позицию у покрытого толстым слоем пыли подоконника. Глаза ловят залегшую неподалеку фигуру.

«Двадцать два!» Чуть левее противника вздымаются фонтанчики пыли, и враг инстинктивно вжимается в землю. «Двадцать два!» Едва его палец отпускает спусковой крючок, Седой уходит за стену. Нога с больной стопой подламывается, едва не отправляя своего хозяина на пыльный пол.

«Давай соберись, сталкер! – твердит себе бродяга, трясущимися, словно у заправского алкоголика, руками меняя магазин. – Соберись!»

Присев на корточки, охотник за артефактами снова выглядывает на улицу с автоматом наперевес. Его внимание привлекает крыша логова псионика. Взгляд фокусируется на силуэте с взваленной на плечо трубой РПГ-7. Трубой, нацеленной прямо на дом, в котором укрывается Седой.

«Двадцать два! Двадцать два! Двадцать два!» – одна за другой, три отчаянные очереди покидают канал ствола и устремляются к убежищу кукловода. Сталкер тут же ныряет за стену, не успевая увидеть, попал он или нет. Оконный проем, у которого он только что стоял, осыпает целый рой разъяренных металлических ос. В ответ скиталец высовывает из-за укрытия дуло АКМ и не глядя дает еще две короткие очереди – скорее, на подавление. Понимая, что подвернутая нога не позволит ему быстро выскочить из помещения, Седой падает на живот и покидает комнату ползком. Едва оказавшись в коридоре, под защитой несущей стены, сталкер поднимается во весь рост. Кажется, задетую «центрифугой» стопу начинает понемногу отпускать…

Вдох, выдох – и Кожевников заглядывает во вторую комнату. Левый угол – чисто! Правый – чисто! Бродяга на полусогнутых входит в помещение, и его взгляд обращается на попавшее в поле зрения окно.

Выстрел!

«Если услышал – значит, жив!» – проносится в голове Седого, и скиталец незамедлительно падает ничком – скорее инстинктивно, чем осознанно.

«Нельзя позволить этому уроду подойти к окну! – тут же звучит внутренний голос. – Швырнет гранату – и тебе точно хана!»

Стиснув зубы, охотник за артефактами подбирается к пустому оконному проему на достаточное для прицеливания расстояние и встает на одно колено, плотно прижимая приклад автомата к плечу. Он видит силуэты противника, мелькающие у деревьев возле обители кукловода. Видит, как они копошатся в тени сгибающихся под собственным весом крон, словно…

Словно те два пулеметчика, с которыми он пересекался во время битвы за Заводище!

«Двадцать два! Двадцать два! Двадцать два!» – автомат в руках Седого резвится до тех пор, пока не кончаются патроны. И одного взгляда на рассредоточившегося у деревьев врага сталкеру хватает, чтобы понять: он не преуспел. Не смог уничтожить пулеметный расчет. И теперь на головы всех в этом здании обрушится настоящий шторм свинца и стали.

«Вниз!» – командует мозг Кожевникова, и тело скитальца Зоны мигом оказывается под подоконником. Ладони прикрывают уши, а рот открывается будто бы в безмолвном крике – и в следующую же секунду все звуки Чернобыля перекрывает оглушительный грохот крупнокалиберного пулемета. Смертоносные, накаленные добела шершни из металла проносятся по маленькому клочку города, срезая траву и вырывая сочащиеся оранжевой крошкой куски из кирпичных кладок. Седой чувствует, как сыпятся прямо ему на лицо осколки стены вперемешку со рыжей пылью, и понимает: спасти его от урагана может только удача. Удача, не раз приходившая на помощь в трудную минуту и выручавшая в тот миг, когда кажется, что нет ни единого шанса вернуться назад, в шумный и затхлый «150 рад». Удача, которая однажды помогла Седому вырваться из цепких когтей Зоны, которая бескорыстно занесла его в список лейтенанта Колесника. Так почему бы ей не оказать сталкеру еще одну услугу? Почему бы не отвести носящую его имя пулю? Почему бы не дать умереть кому-то другому, чтобы он, Вячеслав Кожевников, смог жить дальше?

Мысли вперемешку со скупыми, косноязычными молитвами витают в голове скитальца, сменяя друг друга и заглушая одну маленькую, но важную деталь, как методично работающий пулемет заглушал все прочие звуки. Деталь, которая уже через несколько секунд может стать ключом к спасению. Тем самым подарком судьбы, которого так ждет Седой.