Шимун Врочек - Метро 2035: Питер [cпециальное издание] [litres]

Красин не отозвался.

Моряк прильнул к перископу, повернул рукоятки. Иван мысленно выругался. Черная грязная жижа все поднималась – насосы, работающие напрямую от генератора, минуя высохшие аккумуляторы, выбрасывали за борт десятки литров воды, но этого все равно было мало. Иван огляделся. Корпус лодки подтекал. Дифферент на нос стал такой, что скоро гребные винты окажутся в воздухе – и прощай, родная.

– Что происходит?! – прокричал Иван. Капитан оторвался от перископа и наклонился к иванову уху.

– Мы тонем, – сказал он. Иван вздрогнул. Красин усмехнулся. – Ну, или погружаемся, мы ж таки не хуйня какая, а подводники.

Лодка шла на полной скорости. Корпус вибрировал, гремели стаканы и стекла шкафов. Скольжение с волны на волну стало жестким, как приземление с разгона на твердый пол.

– Что делать будем?

– Лево руля, – приказал Красин. – Курс держать двести девятнадцать.

– Есть! – Кузнецов плавно, словно опытный рулевой, повернул штурвал. Стрелка указателя перед ним дернулась и поплыла вверх по металлической шкале.

– Ставлю лодку поперек волны, – пояснил Красин. – Под восемьдесят градусов к берегу. Волнение сильное, а С-189 не самый мореходный корабль, прямо скажем. Завалит. Если пойдем вдоль волны, нас просто опрокинет.

– Можно?

Красин кивнул.

Иван взялся за рукояти перископа, прислонился к окуляру. Старая резина была жесткой и острой. Врезалась в лоб, в щеки, в нос.

Иван увидел сквозь мутное стекло и туман длинную полоску берега, вершины деревьев. Какие-то размытые здания виднелись справа. Призрачные. Может, и почудилось.

Многое увидел Иван, но главного не увидел.

– Но там же нет… этого… причала. – Иван оторвался от перископа. – Как же мы?

– Верно. – Красин улыбнулся. – Конец всем печалям, концам и началам – мы рвемся к причалам заместо торпед. Высоцкий. «Спасите наши души». Люблю эту песню. Причала там нет. Мы выбросимся на берег, как киты-самоубийцы. Другого выхода я не вижу. Мы слишком быстро набираем воду.

Иван помолчал. Кузнецов стоял за штурвалом управления бледный, как мертвец, но держался молодцом. В зеленоватой воде, которая дошла ему до пояса, мягко отражались отсветы циферблатов. Вода все прибывает, ежу ясно. «И она холодная, м-мать».

Кузнецов был спокоен. «Подрос мальчик», подумал Иван и отвернулся.

Даже сквозь мощное румм-румм-румм Иван слышал, как невнятно ругается в двигательном отсеке Убер.

– …ать! – долетело обрывком.

– А этот? – Иван не стал договаривать.

Еще этот «пассажир», будь он неладен.

– Приготовьтесь к выходу наверх! Занять места у трапа на выход. Двигательный. – Красин взял микрофон. – Слышите меня? Самый полный вперед.

Он помолчал. Корпус лодки вибрировал. Шум ударов волны стал глуше.

– Всем приготовиться покинуть корабль, – сказал Красин наконец. – Ну же! Чего ждете? Иди, матрос!

Он выпихнул Кузнецова с места рулевого, встал сам.

– Ты сразу за нами! – крикнул Иван. Красин, не поворачивая головы, кивнул.

Полезли наверх – один за другим. Иван взобрался, подсветил фонариком… «Мда». Он смотрел теперь прямо в зад Уберфюрера, закрытый штанами «химзы». Белесые пятна грязи на сером фоне.

«Проклятая жизнь, – подумал Иван в сердцах. – Вечно оказываешься подозрительно близок к полной заднице».

– Надеть противогазы, – велел Иван.

– По моей команде! – крикнул Красин снизу. – Три! Два!

Иван выдохнул, проверил пистолет. Когда сомневаешься, лучше проверить. Пистолет был в порядке. Ниже по трапу зашевелился Кузнецов. Еще ниже Мандела. Седой должен идти замыкающим, сейчас он стоял внизу.

Пахло сыростью, дизельной гарью и тухлой водой.

– Один! Ноль! Пошел! – скомандовал Красин.

Скрежет. Грохот, словно опрокинули что-то большое. Свет ослепил Ивана. Под перчатками чавкала ржавая грязь, осыпалась облупившаяся краска.

Иван уцепился за край люка, его схватили за запястье и выдернули наверх.

Луч фонаря высветил ржавые заклепки. Что-то скрежетнуло металлом по рубке, удар. Еще удар. Словно ломом долбят.

– Спасите наши души, – хрипло запел Красин. – Мы бредим! От! Удушья!

Эхо в брюхе лодки множилось и дробилось – казалось, уже не один голос поет, а много. Все мертвые матросы лодки С-189 подпевают нынешнему капитану.

– Спасите наши души! Спе-ши-те к нам!

– У-у-услышьте нас! На суше! Наш SOS все глуше… глуше…

– И ужас! Режет… души…

«Выбросимся на берег, как хренов кит».

– На-по-по-лам. – последнее, что услышал Иван.

Они выскочили из рубки – с автоматами наготове.

Иван вздохнул и выпрямился. Ночной «пассажир» исчез, словно его и не было.

Иван посмотрел в другую сторону… Та-ак.

Крылатые твари загадили весь нос лодки. Она шла на скорости, буруны вокруг носа бежали споро.

Едва различимый в темноте берег приближался. Диггер видел только какие-то черные остатки деревьев, правее – корпуса атомной станции. Призрачные силуэты труб в тумане.

– Сейчас врежемся! – крикнул Убер. – Держись, кто за что может!

Иван вернулся к рубке, залез по ржавой лестнице наверх и приготовился к столкновению.

Удар! Ивана тряхнуло, швырнуло вперед – он едва удержался за ржавый поручень. Тунк! – поручень не выдержал. «Вот бля». В следующее мгновение под Иваном медленно проплыло серо-ржавое тело подлодки С-189. Слой воды и песка нахлынул, обтек корпус лодки, швырнул грязью в рубку. Буммм. Бдзанк, бдзанк. В металл рубки застучали камешки.

Иван летел. Он начал поворачивать голову – его несло вперед, в сторону берега; под ним была прозрачно-серая, с клочками черных водорослей, морская вода. Лодка на скорости врезалась в дно, начала поднимать кормовой плавник, словно собираясь перекувырнуться через голову, помедлила и опустила хвост. Шлеп. Белые буруны вокруг.

В это же мгновение Иван по плавной дуге достиг поверхности моря.

Плюх! Вода оказалась неожиданно плотной, как застывшая смола, потом вдруг перешла во второе агрегатное состояние, расступилась и поглотила Ивана. Он ушел вниз. «Закрой глаза», велел Иван себе в ту долю секунды, что у него была. Закрыл.

И открыл.

Он был под водой, грудь распирало, словно что-то толкалось оттуда. Б-бу-ульб. Воздух вырвался из Ивана, заставил откинуть голову. Иван выпрямился и посмотрел вперед. Дно было под ногами метрах в двух-двух с половиной. Серое, песчаное, кое-где продавленное валунами. Коричнево-черные водоросли. И сквозь мутную воду на Ивана кто-то смотрел.

Замирание.

Гул в ушах. Иван смотрел вперед сквозь колеблющуюся водную толщу, наползающую на берег и стаскивающую камни с мест.

Позади, за его спиной, тело подлодки все еще качалось, поднимая упругие, мягко толкавшие Ивана в спину. Выкрашенная в серо-зеленый цвет, с обросшим днищем, лодка промялась в месте удара – сейчас оттуда били струйки пузырей, улетали вверх. Вода врывалась внутрь, бурлила, заполняла собой пространство лодки, выталкивала из нее воздух. Где-то там, в командном отсеке, все еще горели одинокие лампочки, потрескивал древний сонар, и – бамм! – корпус лодки сотрясается в последней агонии. Капитан Красин стоит по пояс в воде, молчаливый, засунув руки в карманы черной шинели, и спокойно смотрит, как вскипающая белым вода втекает, поднимается, заполняет отсеки. С треском лопается очередная лампочка, летят искры. Красин смотрит и молчит. Уходит с кораблем на дно, как последний капитан балтийского флота. Мы из Кронштадта. Б-бу-ульб. Б-бу-ульб.