Дмитрий Силлов - Закон выживших [litres]

И они побежали.

Богдан подхватил девочку на руки и рванул так, как никогда до этого не бегал. Потому что перед его глазами сначала смутно, а потом всё четче и четче начали появляться образы…

Два чернобородых человека в халатах и с автоматами, с которыми он столкнулся однажды в ущелье Афганистана и успел выстрелить раньше, чем они вскинули оружие…

Старик-смертник с грудью, развороченной из пулемета Калашникова, который не доехал считаные метры до их блокпоста на автомобиле, начиненном взрывчаткой…

И Максим, пристально смотревший на Богдана так, словно хотел прожечь его взглядом, чтобы увидеть, что творится в душе у бывшего друга…

Сознание металось в черепной коробке, словно шизофреник в комнате с мягкими стенами. С одной стороны, Богдан понимал, что это лишь видения, галлюцинации, навеянные жёстким аномальным излучением. Но голос разума слабел с каждой секундой – когда призраки становятся слишком реальными, здравый смысл пасует перед тем, что отчетливо видят глаза…

А еще в груди сталкера вновь стала зарождаться раздирающая волна, готовая взорваться новым приступом неистового кашля. Но для того, чтобы достать из кармана коробочку с капсулами, оставшуюся от Лопеза, нужно было поставить девочку на землю. А это – драгоценные секунды, которых у Богдана не было. И он бежал, давя в себе предательские хрипы и очень осторожно втягивая воздух в больные легкие, что на бегу не так-то просто сделать…

«Правее, – вновь раздался в его голове голос Надежды. – Еще правее. Туда, где пригорок».

Уже совершенно ничего не соображая, Богдан рванул было туда, куда указывала девочка, но в голове вдруг словно что-то щелкнуло:

«Группа. Как они?»

Сталкер обернулся.

Протон еле плелся, поддерживаемый Анной. Воронова шла, покачиваясь и держась обеими руками за голову. Перен тоже с трудом переставлял ноги, спотыкаясь и явно стараясь не упустить Богдана из виду. А Заммер… Заммер стоял шагах в двадцати от Богдана, и глаза его медленно стекленели.

Сталкер поставил Надежду на землю и бросился к группе.

– Бегом, – хрипло заорал он. – Вон к тому пригорку!

И, подбежав к Заммеру, ударил его ребром ладони чуть ниже раны на руке, наспех перевязанной бинтом поверх камуфляжа.

Лицо сапёра исказила гримаса боли, но взгляд стал осмысленным.

– Т-ты… Ты чего, нах?

– Материшься? Хорошо! – прохрипел Богдан. – А теперь бегом туда!

Вероятно, что-то было такое в его глазах, отчего Заммер подчинился. Не бегом, правда, но пошел в том направлении, куда его толкнул сталкер. Ну и отлично.

Подбежав к Анне, Богдан подхватил Протона.

– Вороновой помоги!

Та не стала артачиться. Бросилась к девушке, забросила ее руку себе на плечо и повела.

«И откуда в ней столько силы? – промелькнуло в голове у Богдана. – Мужики еле тащатся, а она…»

Впрочем, размышлять времени не было. Протон оказался неожиданно тяжелым, и последние метры Богдану пришлось практически тащить его на себе. Куда? Что за пригорок такой? Да кто ж его знает. Главное – дотащить.

И он сделал это. Правда, не рассчитав, сам едва не упал в овраг… который на самом деле оказался не оврагом.

Это была дорога, полого ведущая прямо в красные от ржавчины распахнутые двери какого-то подземного бункера, над которым, собственно, и возвышался маскировочный пригорок, обильно поросший серо-желтой травой.

Увидев цель, группа нашла в себе силы сделать последний рывок, сползти вниз по откосу, нырнуть в бункер… и понять, что перед глазами не колышется больше серый туман, в котором бродят жуткие призраки прошлого.

– Бункер экранирует излучение, – выдохнул Перен, сползая по стенке. – Кажется, мы спаслись.

– Боюсь, это только кажется, – проговорила Анна, которая всё еще поддерживала Воронову. Старший лейтенант еще не пришла в себя и наверняка упала бы без посторонней помощи.

– Странно, что на тебя не действовало излучение, – просипел Заммер, без сил падая на грязный бетонный пол. – Я так чуть не рехнулся от того, что видел.

– Я ничего не видела, – проговорила Анна, осторожно помогая Вороновой сесть возле стены. – Может, потому, что я в своей жизни никого не убила и не предала.

А Богдан ничего не сказал. Посмотрел на Надежду, которая вошла в бункер, подумал: «Ну, слава Зоне, вроде все здесь» – и скрючился возле проржавевших насквозь ворот, дав волю кашлю, который сдерживал до этого мгновения лишь усилием воли.

На этот раз всё было намного хуже, чем раньше. Изо рта вылетала уже не кровавая мокро́та, а какие-то черные, влажные лохмотья плоти, которые шлепались на бетон перед лицом Богдана словно мерзкие, склизкие жабы.

– Он же так сейчас все свои легкие выкашляет, – скривился Заммер. – Похоже, кранты нашему сталкеру. И хоронить точно не надо будет, он и так ниже уровня земли.

– Как и все мы, – заметил Перен, вглядывающийся в экран дозиметра, который достал из рюкзака. – Кстати, тут радиационный фон адовый. Если задержимся, можно прям здесь на пол ложиться и немного подождать. Смертушка придет очень быстро.

– А что это вообще такое? – поинтересовалась немного пришедшая в себя Воронова.

– Ты ж карту Зоны изучала перед выходом в рейд, как и все мы, – не преминул подколоть Перен. – Но, так и быть, напомню. Это стартовая позиция советских подвижных зенитно-ракетных комплексов С-75 «Волхов», которые во времена СССР прикрывали стратегически важные объекты – Чернобыльскую АЭС и загоризонтную радиолокационную станцию. Не исключаю, что где-нибудь тут их ядерную начинку захоронили, потому и фон такой.

– Рада, что у тебя ЗГРЛС память не отшибла, – хмыкнула Воронова. – Только не поняла, зачем нужны были именно ядерные заряды? Если я верно помню, дальность полета ракет этих ЗРК была не более тридцати километров.

– Не знаю, – пожал плечами Перен. – Может, чтоб в случае чего крепче бабахнуло. А может, чтобы, если вероятный противник подошел бы слишком близко к охраняемым объектам, уничтожить те объекты максимально эффективно. В Советском Союзе всегда просчитывали все возможные варианты. А нам бы сейчас не помешало понять, как дальше идти. Я, например, предлагаю двинуть напрямую через село Копачи. Отсюда до ЧАЭС осталось всего-то четыре километра…

– Нельзя… через Копачи… – прохрипел Богдан.

Ему удалось при помощи Анны пропихнуть в себя несколько капсул Лопеза, и теперь спазм, сдавивший грудь, немного отпустил.

– Почему нельзя? – удивился Перен. – По-моему, оптимальный путь.

– Нет… Нельзя нам в это село.

Богдан и сам не мог объяснить, почему нельзя. Но при слове «Копачи» мерзкий холод разлился вдоль позвоночника, будто в него от затылка до копчика залили жидкий азот.

– Уверен на сто процентов? – переспросил Протон.