Макс Мах - Пилот ракетоносца [litres]

Рвануло на славу, и хотя ни одна ракета не ударила в корпус, взрывы на щитах и на «периметре», где действовали лазерные кластеры ближнего боя и артиллерийские автоматы, вызвали настоящий град осколков. Кто-то из наставников на курсах называл это непонятным словосочетанием «дуновение картечи». И вот оно случилось – это «дуновение». Сыпануло, как зимним градом по черепичной крыше, и, следует заметить, удары по корпусу были более чем чувствительны. А пару-другую раз и вовсе встряхнуло не по-детски, и тут же система автоматического контроля над живучестью корабля с визгом и стонами оповестила Эрика о трех пробитиях. Внешний корпус был поврежден, но внутренний, похоже, устоял. В пробоины хлынул раствор металлизированного керамита, мгновенно схватывающегося в вакууме даже при ничтожно малом понижении температуры, а «Лот-3» пробил первую волну атакующих ракет и тут же влетел во вторую.

Скорость вращения достигла максимума, и большинство членов экипажа отключились или были к этому достаточно близки. Держались только Эрик – что не странно – и второй пилот, чего Эрик, честно говоря, заранее предположить не мог. Но Люк не только оставался в сознании, он – в отсутствие впавших в беспамятство оружейников – взял на себя управление защитным периметром и продолжал понемногу играть с углами наклона энергетических щитов. Эрик хотел было сказать парню, как он его уважает, но на любезности не оставалось времени. Где-то слева – Эрик не стал уточнять где, поскольку все равно ничего поделать с этим не мог – рванул один из ракетоносцев 93-й бригады.

«Светлая вам память, ребята…»

Потом, получив одно попадание в корму, ушел в прыжок «Буцефал», а догонявший его халиф превратился в маленькую короткоживущую звездочку голубого спектра. А Эрик именно в этот момент выпустил две ракеты по ближайшему к нему эсминцу – второй эсминец атаковали другие ракетоносцы – и стал отваливать с курса, чтобы не влететь в очередное, им же самим созданное облако обломков. Но выполнить маневр без осложнений все-таки не удалось. Не одно, так другое, как говорится. Две противоракеты взорвались на параллельном курсе, и «Лот-3» снова попал под раздачу. Еще два пробития внешнего корпуса, но внутренний корпус снова устоял. А еще через пару мгновений один за другим приказали долго жить оба халифатских корабля, и обстрел прекратился.

«Уф-ф…»

Эрик сразу же начал гасить скорость вращения, но общую скорость не тронул, так как знал, что через минуту-две ему потребуются все ресурсы, какие окажутся в его распоряжении. Он лишь немного изменил курс ракетоносца. Пока без точных расчетов – на глазок, – но в правильном направлении.

– Комбриг! – Эрик не стал снимать шлем, сканировал пространство в общем режиме, пытался составить мнение о том, что происходило сейчас в системе Парацельса. – Какие будут приказания?

– Комбриг? – насторожился Эрик, не получив ответа. – Комбриг!

«Вот черт!»

Все те три минуты с хвостиком, что Эрик вел бой, он следил только за тем, что представляло для него немедленный интерес. Но сейчас он перевел внутренний взор на дополнительную виртуальную панель – контроллер системы жизнеобеспечения – и увидел, что отчеты о физическом состоянии комбрига и бригадного тактика с экрана исчезли. Потрясение было такой силы, что ему потребовалось не меньше двадцати секунд, чтобы взять себя в руки и разобрать вчерне случившуюся трагедию. То, что он в пылу боя посчитал первую серию пробитий корпуса несущественной, объяснялось очень просто. Компьютер передавал Эрику только ту информацию, которую считал жизненно важной. Пробитие внутреннего корпуса в командно-штабном модуле – таковой не являлось. Поэтому Эрик и не узнал, что двое из четверых членов штаба уже две с половиной минуты как мертвы.

«Вот же глупость какая!»

Но на самом деле никакая это не глупость, а горькая правда жизни. Если не было других приказов, то по умолчанию главным для бортового компьютера являлась живучесть корабля, его боевые характеристики и пилот, который мог этим кораблем управлять. Все остальное в острой стадии боя отметалось как несущественное, и сообщать об этом занятому делом человеку компьютер посчитал нерациональным. И, увы, был прав – Эрик вел бой.

«Аминь!»

Эрик задействовал резервный канал связи и вызвал бригадного разведчика.

– Гера, ты как?

– Про комбрига знаешь?

– И про тактика тоже, – подтвердил Эрик. – Как ты?

– Я ранен в обе ноги, но ты это и без меня знаешь.

– Что с Гарри? – спросил Эрик об инженере-связисте.

– Я жив.

– Хорошо, – Эрик уже принял решение, оставалось лишь воплотить его в жизнь.

– Гарри, переключи общую связь на меня и займись Герой. Поставь ему на ноги фиксаторы и обколи до пояса номером восьмым. Сможешь?

– Смогу.

– Приступай!

– Рик, что ты задумал? – спросил разведчик, ухвативший, видать, главное.

– Гера, не трать время попусту! – приказал Эрик.

Хотя разведчик был выше по званию, на борту корабля – да еще и в боевой обстановке – главный всегда – пилот.

– Мне нужна оперативная обстановка, и времени у тебя пять минут. Потом, уж извини, номер третий, и спать!

– Разумно! – согласился разведчик.

– Всем! – объявил Эрик по бригадной сети. – На связи «Лот-3». Первый и второй – код 3–3. Повторяю, первый и второй – код 3–3. Применяю регламент 1–7. Повторяю, параграф 1–7. Перекличка!

В сложившейся ситуации вопрос, кому командовать, решался очень просто. Регламент 1–7 означал, что бригада находится в чрезвычайной ситуации с острым дефицитом времени на принятие решения. При таком раскладе командование временно – до исчерпания чрезвычайных обстоятельств – переходит к командиру командно-штабного корабля. Тем более что у Эрика есть разведчик, и у него есть связь, а у всех оставшихся в строю экипажей нет времени на дискуссии. Этим все и объясняется.

Между тем перекличка показала, что из семи бригадных ракетоносцев на плаву остались только пять. Один взорвался, получив несколько прямых попаданий противоракет, а второй – потерял ход, сильно ударившись при отстреле о хвостовую оконечность «Буцефала». Командир «Лота-4» обещал через пару часов устранить неисправности – во всяком случае, получить хотя бы временный ход, – но сейчас последовать за всеми не мог.

– Получишь ход, уходи из системы! – приказал Эрик. – Одному тебе здесь делать нечего.

– Есть!

– Господа! – Эрик уже успел оглядеться, и ситуация была ему предельно ясна. – Надо спасать крейсер. Через пару минут выдам тактическую схему, и начнем…

С момента входа в систему прошло чуть больше восьми минут. Потерявший ход имперский крейсер по-прежнему вел бой. Эффективно, то есть на скорости, он маневрировать не мог, но отчаянное положение несколько улучшали три фрегата, действовавшие сейчас как маневренная составляющая обороны крейсера. Противник, два странных корабля, которые, не зная деталей, Эрик назвал для себя «недокрейсерами», имея, разумеется, в виду не легкие, а тяжелые крейсера, приближаться к имперцу не рисковали, помня о его тяжелой артиллерии и противокорабельных ракетах. Обстреливали «мученика» издали, но зато систематически. Судя по всему, на обоих кораблях стояли большие рельсотроны, по паре на каждом, так что плотность огня – выстрел каждые полторы секунды, деленное на четыре – оказалась более чем внушительной. При этом часть выпускаемых снарядов были обыкновенными болванками, использовавшими одну лишь кинетическую энергию, зато другие являлись управляемыми. На завершающем отрезке пути включались их собственные двигатели, и снаряд не только увеличивал скорость, но и начинал маневрировать. В империи, насколько знал Эрик, идея рельсотронов не прижилась. Слишком много у этих электромагнитных пушек имелось недостатков. Но в данном конкретном случае халифы могли добиться реального успеха, просто истощив ресурсы обороняющихся, вынужденных отлавливать все эти мелкие снаряды и уничтожать их огнем лазерных кластеров и импульсных пушек. Сами имперцы ракет по халифам не выпускали, что, вероятно, было вызвано тем, что они растратили боезапас в предыдущей фазе боя, да и дистанция была неподходящей. Так что, если ракеты на крейсере все еще оставались, то их берегли на случай прямой атаки.