Игорь Андреев - Трансформация

Импровизированную кухню устроил на полу в прихожей. На сухом спирте разогрел банку консервированной гречневой каши со свининой. Пока управлялся с основным блюдом, а к нему добавились огурцы и помидоры собственноручно замаринованные, в турке сварился кофе. С чашкой ароматного напитка отправился полежать на своём диване, которому отданы лучшие годы жизни. Эх, забрать бы его с собой!

Не диван, а берлога! Такое ощущение, что не тело знает все продавленности этого ветерана, а диван истосковавшись по телу хозяина обнимает его одновременно бережно и страстно. Я дома! Вот сейчас допью кофе, потом заварю чаю и пойду сидеть на кухне.

Побуду дома до завтра, а может быть и завтра тоже побуду дома. Для полного погружения в почти забытую атмосферу не хватает только окна монитора распахнутого на просторы интернета. Но зато есть полка с книгами. Вот что действительно надо перетащить на новое место, так это книги, десяток точно не обременит обратную дорогу.

Итак, «Трудно быть богом», «Сто лет одиночества», «Сердце пармы» с «Золотом бунта», «1984», «Зависть» Юрия Олеши, собрания сочинений Фазиля Искандера, Булгакова и Владимира Высоцкого. Хотя если задуматься, то по нескольку раз я перечитывал только Стругацких, Оруэлла, Булгакова и иногда листал сборник Высоцкого. Даже не удостоенный мною Мандельштам открывался неоднократно, очень уж атмосферные стихи писал поэт. Но атмосфера двадцатых-тридцатых годов кажется мне удушающей, каким-то пост-декадансом. Не люблю я поэтов и писателей той эпохи. Зощенко, Бабель, Платонов описывают будни тех лет так, что кажется всё было беспросветно убогим. А вот Олеша написал гениальный роман. Читая «Зависть» мне казалось, что автор за мной подглядывал, подслушивал именно мои мысли и ощущения. И Булгаков тоже писал больше о внутренней жизни героев нежели о каких-то житейских неурядицах. Москва на Патриарших предстает вымышленным миром. И в «1984» антиутопия лишь декорации, а роман на самом деле о любви, это, как мне кажется, лучший роман о любви. Но остальные книги, тоже покоряли по мере прочтения и хочется вновь пережить прежние эмоции, поэтому - всё в рюкзак.

Уже сидя на кухне и прихлёбывая зелёный чай из огромной литровой кружки, ощутил свой дом по-другому, минорнее… и решил, что не буду оставаться здесь надолго. Кухня, это сердце дома, и нынче оно мертво: стиральная машина уже никогда не будет биться эпилептиком в своём углу, из крана не будет шипеть вода, холодильник не загудит за спиной, а на плите не загорится синим цветком газ. Надо уходить.

Течение мрачных мыслей было нарушено хлопками, цокотом и снова хлопками, прозвучавшими со двора.

Пригодилась новоприобретённая привычка всегда держать оружие под рукой, за доли секунды, со взведенным арбалетом я занял позицию на застеклённом балконе у раскрытого окна.

Прямо под окнами моей квартиры проходила одна из тех скоротечных схваток, которыми наполнены будни иммунных, оказавшихся на кластерах. Человек в синем (милицейском) камуфляже, наколенниках и лёгком шлеме приготовился к бессмысленной рукопашной против топтуна, которому клевцом невозможно нанести фатальных повреждений. С высоты шестого этажа хорошо было видно, что предшествовало этой развязке. Рядком по направлению движения погони лежали тела заражённых — с десяток бегунов и один лотерейщик. Беглец бил прицельно, экономно, это легко определить по дистанции, на которой разбросаны тела. А затем, когда патроны были израсходованы на статистов, появился главный хищник этой стаи. Человек отбросил пустой автомат и бил из пистолета, но это против топтуна не многим эффективнее клевца. В общем мой выстрел сверху в споровый мешок сминающего жертву монстра пришёлся как никогда к месту — человека к земле придавило уже мёртвое тело. Я поспешил вниз, топтун хорошая добыча, да и выслушать благодарности за спасение тоже чертовски приятно.

До выспренных речей дело не дошло. Оказавшись внизу я застал спасённого за разделкой поверженного топтуна.

— Бро, спасибо, я бы и сам его уделал, почти пробил, всего одного патрона в барабане не хватило, — Он копошился руками в серой паутине, периодически демонстрируя мне свою улыбающуюся физиономию.

Я без слов отступил в подъезд. Связываться с подобными типами бессмысленно. Действуют они, обычно намеренно игнорируя устоявшиеся нормы поведения, и любые увещевания встречают снисходительно улыбаясь. В Улье такие мгновенно теряют налёт цивилизации и с девизом «выжить любой ценой», становятся одними из самых опасных обитателей. Правильным решением было бы завалить его прямо там, на трупе топтуна, но это значит самому начать превращаться в «Бро».

Отступив, я, однако, не вернулся в свою квартиру — подобная беспечность здесь невероятная роскошь. Спасение в постоянном анализе собственных действий и самоконтроле, хоть это порядком и выматывает: иногда приходится всё начинать заново, потому что выловил ошибку на предшествующем этапе.

Прямиком отправившись на чердак, я чувствовал, что ситуация с типом на улице до конца не исчерпана. Он наверняка принял меня за лоха, а обобрать фраера до нитки — дело святое. Но и мой выстрел нельзя не оценить, поэтому Бро поостережётся переть напролом в подъезд и скорее всего полезет в обход, через чердак.

Чердак был заперт, но петли и навесной замок, это не препятствие для заматеревшего обитателя Улья — пара минут работы клевцом и одна из петель выдрана «с мясом». Выбирая позицию для засады, услышал возню возле чердачной двери соседнего подъезда. Ну вот, — что и требовалось доказать.

Позицию занял, за спиной у нападающего и так чтобы в определённый момент на него падал свет от чердачного окошка. Бандит, вероятно разбирается в психотипах людей и теперь спешит провести гоп-стоп, надеясь поймать мямлю, так легко отвалившего от добычи, врасплох — рассчитывает на рефлексию лоха. От сильнейшего рывка дверь распахнулась, человек решительно вошёл внутрь, глаза не успевали подстроиться к полумраку, и он замедлился. В свете от дверного проёма цель хорошо видно и с четырёх метров промахнуться было невозможно, даже не стал использовать Умение. Метил в шею намеренно, иммунные в отличии от обычных людей очень крепки на рану, а на такой короткой дистанции промахнуться сложно, даже будучи смертельно раненным этот парень может меня достать. Стрела пробила плоть нисколько не растеряв энергию и улетела куда-то в полумрак.

Бро выпустив револьвер, и, двумя руками зажимая пробитое горло, развернулся ко мне. Глаза вылезали из орбит, кровь била между пальцев, ртом он пускал кровавые пузыри, при этом делая ритмичные махающие движения правым локтем. Я понял его жест, в кармане на плече был перевязочный пакет. А что, это для человека рана смертельная, иммунному же: вкатить дозу спека, влить «по самые гланды» живца, снаружи наложить повязку, крепко промочить её тем же живцом. То есть за спасение умирающего можно побороться, но не в этом случае — по окончании перевязки, этот Бро спокойно может воткнуть нож под ребро спасителя. Поэтому подобрав револьвер, я выбрался в подъезд, из которого появился незадачливый любитель чужого добра.