Джеймс Сваллоу - Погребенный кинжал

Малкадор стоял молча, пока Койос, Йотун и остальные исчезали во вратах вместе с Винтором, следовавшим за ними по пятам.

Когда они остались вдвоём, Малкадор коротко кивнул воину на прощание и повернулся к порталу.

— Гор уничтожит тебя, — тихо сказал Сигиллит, не оборачиваясь, — и Церберу тебя не спасти.

— Посмотрим, — ответил Локен, когда вокруг него снова загремел гром.

Взгляд Гарро скользил по стенам Императорского Дворца, мимо большой площади под башней, где он стоял, вниз и дальше, к Последним Вратам и сияющим огням раскинувшегося за ними великолепного дворца. На юге, на Катабатических Склонах, он увидел медленно движущиеся сквозь сумерки стаи гравиносителей, направляющиеся к местам сбора. В огромных цепях под ними были закреплены детали сверхтяжелых танков. В Западных Районах боевые горны Адептус Титаникус слились в далеком, завывающем хоре, их вызов эхом отражался от горных вершин и летел над городскими кварталами. Гарро мог различить их контуры, высотой с жилые башни ульев, двигающиеся в тяжеловесном ритме.

Над ним было необычайно чистое небо, медленно перетекающее в кобальтовый полумрак, по мере того как солнце опускалось к горизонту. Свет был необычно идеальным, и, казалось, почти осязаемым.

Улыбка, искренняя и человеческая, озарила лицо Натаниэля Гарро. Если б он попытался вспомнить всё, что привело его к этому моменту, то, возможно, согнулся бы под тяжестью пережитого — но сейчас ничто не имело значения.

Прошлое и путь, по которому он шёл, подобны песку во время бури, они уносились и исчезали. Всё, что сейчас было важно — это следующее мгновение и последующие за ним. Его цель была близка, она билась в его груди, как двойной перестук его сердец. Разрезав и сбросив путы, Гарро был свободен делать то, что хочет. Теперь он был оружием судьбы, обнаженным клинком, который никогда больше не будет вложен в ножны.

Внизу, на площади, он увидел ряды легионеров в потрепанных силовых доспехах цвета грозового неба. Там, впереди всех, Хелиг Галлор проводил боевую тренировку, и лес мечей и болтеров поднимался в боевом приветствии, когда они сигнализировали о готовности к бою. «Семьдесят — по имени и чести, если не по количеству, — подумал он, — были готовы встретить врага, независимо от того, чей цвет они носили».

Гарро вытащил Вольнолюбец и ответил на их приветствие, высоко держа за рукоять меч с опущенным вниз лезвием.

— Ты принимаешь свою роль в этой битве, Натаниэль Гарро? — воин задал себе этот вопрос, шепча его и отбрасывая прочь. — Ты отдашь свою жизнь за Бога-Императора и Имперскую Истину? — он повысил голос. — Ты обещаешь бросить вызов тем, кого когда–то называл братьями?

— Чтобы сделать это официально, нужны двое, — ещё одна фигура в серых доспехах подошла к краю зубчатой стены и бросила взгляд в его сторону.

— Локен? — глаза Гарро расширились от удивления. — Почему ты до сих пор здесь?

— Я там, где должен быть, — ответил он. — То, чего хотел Малкадор… Это была не моя судьба.

— Ты отказал ему?

— Думаешь, он затаит обиду?

— Мне всё равно, — Гарро усмехнулся. — Я рад, что ты здесь, Гарвель. Наши шансы только что увеличились, — он увидел, что у другого воина теперь был второй меч, в дополнение к его собственному — оружие со знакомой золотой Ультимой, выгравированной на навершии. — Это меч Рубио…

— Да, — ответил Локен, настороженно пожав плечами. — Тебе не кажется, что было глупо оставлять его там пылиться? — он кивнул на Вольнолюбец . — Может, закончим с этим?

Гарро глубоко вздохнул и закрыл рот.

— Ты обещаешь защищать Империум до самой смерти? — затем он положил руку на оружие, и Локен сделал то же самое.

В едином порыве они произнесли подтверждение:

— В этом деле и этим оружием, я клянусь.

Когда ветры унесли их клятву верности, воины обратили свои взоры вверх. В зарождающейся ночи над ними, над бесконечными и пропитанными кровью полями бесчисленных сражений, далекие, сверкающие точечные вспышки яркого света сигнализировали о стрельбе огромного оружия на границе межзвездного пространства.

Там, в темноте, сталкивались миллионы зазубренных призрачных лезвий, и манила перспектива славной смерти.

Император обращается к Избранным

Кода [1]

[Варп/планета Барбарус/локация неизвестна; сейчас/прошлое/время не определено]

— Поклянись мне в верности.

Мортарион медленно опустился на одно колено, больше не в силах удерживать свой взгляд на черной, выжженной почве Барбаруса. Он посмотрел вверх, в сияющие глаза Пришельца. Слова незнакомца, казалось, заставили время замереть. От ауры его силы, колоссальной и едва сдерживаемой, воздух вокруг потрескивал.

Он заглянул в глаза Мортариона, проникая в самые тёмные закоулки его души, в затерянные и забытые места, которые Жнец скрывал даже от себя самого.

Мортарион стиснул зубы. Ему не нравилось быть открытой книгой. Он не хотел…

— Присягни на верность Дедушке.

Мортарион медленно опустился на одно колено, больше не в силах удерживать свой взгляд на ржавой, потрескавшейся стали «Терминус Эст» . Он посмотрел вверх, в грозные глаза огромной сущности, поглотившей бушующее небо. Слова Божественного Создания заставляли струны реальности резонировать и гудеть. Тёмный эфир разложения падал, как густой и мокрый снег, сжимая пространство вокруг.

Создание, называющее себя Дедушкой, наполнило лёгкие Мортариона спорами живой смерти и проникло внутрь примарха, открывая давно закрытые двери, чтобы найти обильную пищу из его самых тайных надежд и скрытых страхов.

Мортарион сжал кулаки. Он почувствовал, как обнажили его душу. Там было…

— Ты выбрал единственно верный путь, — сказал его отец, сказал Дедушка.

— Ты мой сын, ты мой чемпион, я так долго тебя ждал, и сам рассвет этого дня был долгожданным.

Вечность и это мгновение, прошлое и настоящее — их структуры раскрошились и обратились в песок, погребая Мортариона в небытие.

Он был там, на Барбарусе, и прошли десятилетия, и он был здесь, поддавшись безумию Имматериума . Вместе и врозь , разделившись и слившись воедино.

Его отец, Император Человечества, его покровитель, Владыка Распада Нургл, поманил его к себе , предлагая Жнецу то, от чего он не мог отказаться. Его клятва и его честь запрещали с этого момента идти по другому пути.

Он поклялся преклонить колено перед незнакомцем в зале, если не сможет победить Верховного Владыку, и он дал клятву защищать своих генетических сыновей и свой легион в первую очередь.

Мортарион боролся, неистово пытаясь понять, что есть правда, а что есть ложь, отчаянно отделить разорванное, губительное настоящее от эха его испепелённого прошлого. Какой была его реальность, и были ли эти вещи на самом деле?