Олег Горос - А утром пришел Фо… [litres]

Кстати, у меня снова не осталось никаких следов после удушения. Как такое возможно? Хотя в этой воинской части люди себе руки силой мысли отращивают, что говорить о каких-то там шрамах. Возможно, объяснение в этом.

Так или иначе, надо придумать иной способ свести счеты с жизнью. Причем такой, чтобы сразу и наверняка. Мертвых даже тут не воскрешают. Несчастный Русов тому пример…

…Приходил надзиратель, приносил баланду. Я сделал вид, будто смирился, и поел, и между тем незаметно спрятал в рукав ложку. К счастью, надзиратель, забрав пустую посуду, этого не заметил. Затем я несколько часов просидел в углу, делая вид, что сплю, сам же украдкой точил ложку о каменный пол. Она стала так остра, что можно бриться. Теперь осталось осуществить задуманное. Даже если за мной следят, когда я перережу себе горло, им не успеть – пока добегут сюда, буду уже мертв. Хватило бы только духу. Главное – не струсить!..

…Это какое-то безумие! Я по-прежнему жив!

Господи, за что? Я собственноручно вскрыл себе горло! Каких усилий воли мне стоило на такое решиться! Ни за что на свете не смогу снова добровольно пережить такую боль… И что же, все было напрасно? Я все еще жив! Все еще жив! Жив! Жив! Будь проклята такая жизнь!

Я долго метался по камере, умоляя: «Убейте меня! Освободите!» Но мои мучители остались к этим мольбам столь же холодны, как грязные стены этой камеры. Я даже просил: «Господи, да отпусти же меня, наконец!» Но, видимо, людским богам нет дела до оживших фантазий. Бесчувственные зомби – вот мои боги, вот мои создатели! И они безжалостны, раз снова и снова возвращают меня к жизни. Вот и теперь у меня на горле, том самом горле, которое я вспорол, резко полоснув по нему заточенным металлом, не осталось и следа от страшного пореза. Нет даже крови на полу в том месте, где билось в предсмертных конвульсиях мое тело. Видимо, пол начисто вытерли.

Одно мне невдомек: для чего они это делают? Зачем им оставлять меня в живых? Ведь мое исчезновение всем только на руку. Нет человека – нет проблемы (пусть и вымышленного человека). Но они для чего-то упорно возвращают меня к жизни. Сейчас вот держу в руках свою заточенную ложку. Она по-прежнему у меня. Мне жутко! До сих пор не верится, что я оказался способен сотворить такое. Хотя, возможно, нашел бы в себе силы сделать это еще раз, если бы был уверен, что это конец. Но где гарантия, что я вновь не очнусь в этой камере? Меня пугают не боль и смерть, а бессмертие. Как, однако, забавно: сколько людей на пороге смерти усиленно борются за жизнь, цепляются из последних сил, просят высшие силы хотя бы на миг продлить их никчемное существование. Я же, наоборот, упорно пытаюсь умереть, а бессмертие висит надо мной как проклятие. Эй, вы, те, кто так любит жизнь! Согласились бы вы продлить свой жалкий век, избежав смерти в обмен на подвал и цепи?

Эта мысль отчего-то так позабавила меня, что я расхохотался. Я что, и вправду смеюсь? Похоже, схожу с ума! Вот мое будущее – обезумевший сумасшедший, скованный цепями в подземелье. Я тут же вспомнил Русова, и мне стало не до смеха, жутко. Ну уж нет! Я должен пытаться снова!

Есть идея. Попробую сесть в углу, вскрыть заточенной ложкой себе вены и, спрятав за спину порезанную руку, притвориться спящим. Надеюсь, кровь не вытечет из-под меня и не выдаст. Быть может, я успею потерять достаточно крови, прежде чем они поймут, что я вовсе не сплю…

22 мая

«Если вам так нравится истязать себя, это ваше право. Можете продолжать в том же духе. Однако ваши попытки бессмысленны…» – это было первое, что я услышал, вернувшись к жизни.

Не вышло? Снова жив? Впрочем, я уже так привык к провалам, что не ощутил прежнего отчаяния. Лишь пустоту и разочарование. Открыв глаза, увидел у своего лица армейские ботинки, а взглянув вверх, разглядел нависающего надо мной Светлова.

– Пожалуйста, перестаньте мучить меня, – взмолился я, с трудом поднимаясь с пола. Сил хватило лишь отползти к стене и сесть, привалившись спиной к холодному бетону. – Почему вы не даете мне умереть? Прошу, убейте меня!

– Убить… – повторил полковник и вздохнул. – Если бы было все так просто…

Он отошел к дальней стене, присел на корточки и, сцепив перед собой пальцы, задумчиво уставился на меня.

– Поверьте, если бы это зависело от меня, я бы позволил вам свести счеты с жизнью и тем самым избавил бы и себя, и вас от проблем. Но…

Он замолчал, и от этого молчания мне стало не по себе.

– Но? – повторил я, предчувствуя, что ответ мне не понравится.

– Как это ни прискорбно признавать, мы несказанно далеки от понимания природы оживающих фантазий.

И вы тому пример. Знай мы больше, конечно же, не допустили бы такого просчета. Мы даже предвидеть не могли последствия! Это и неудивительно, ведь до этого мы имели дело лишь с временными фантазиями. Вскоре после сотворения они рассеивались сами собой – и никаких проблем. Есть, правда, еще собака Никта, которая здравствует и поныне. Однако, в отличие от вас, она не обладает разумом и способностью говорить, оттого с ней тоже проблем никогда не возникало…

– Да не томите же, профессор! – оборвал я его рассуждения. – Если в том, что я все еще жив, не ваша заслуга, так объясните, в чем проблема?

– В вас! – ответил он и, помолчав, добавил: – Как же долго мы добивались того, чтобы породить постоянную фантазию! Однако ни разу не задумались над тем, как потом эту фантазию устранить.

– Хотите сказать, я бессмертен? – Это привело меня в ужас.

– Нет, не бессмертны. Однако и умереть так просто не можете. Человек – порождение природы, и убивает его природа: он умирает от старости, болезней, физических повреждений. Вы же – порождение разума. И убить вас может лишь разум! Причем разум, вас породивший! До тех пор, пока живы ваши создатели и пока они верят в ваше существование, ничто не способно вас ликвидировать.

Светлов сказал это с таким сожалением, что я поверил, что он не врет. Выходит, я был все-таки прав: мое исчезновение им лишь на руку, и будь у них возможность, меня давно б уже не стало. Не убей я себя сам, это сделали бы они. Значит, они не могут!

– Вы говорили, что иллюзии могут жить лишь до тех пор, пока их окружает светлозан, – припомнил я. – Что вам мешает просто посадить меня в машину, отвезти подальше, туда, где нет вашего газа, – и дело с концом. Ведь я, как вы сами сказали, исчезну!

Полковник покачал головой:

– Признаться, я тогда блефовал, просто вас пугал. Да, за границей действия светлозана вы исчезнете. Однако не погибнете. Ведь вы – фантазия. Место вашего обитания – не этот мир, а разум ваших создателей. В реальном мире вы лишь проекция, порожденная верой ваших создателей в то, что вы существуете. Даже в этой камере вы находитесь лишь потому, что ваши создатели верят в то, что вы находитесь в ней. Вся рота испытуемых знает о том, что вы под арестом и содержитесь в подвале санчасти. Именно поэтому вы, умирая, вновь и вновь возникаете тут. Даже если мы отвезем вас за границу действия светлозана и вы исчезнете, спустя какое-то время снова окажетесь в этой камере.