Кейт Лаумер - Избранные произведения в одном томе

Ассоциации… Непостоянные, меняющиеся формы. Излучения на разных волнах. Это — свет… Это — звук… Радуга красок. Диапазон звуков. Твердый — мягкий; большой — маленький; здесь — там…

…Голос моего командира. Преданность. Повиновение. Чувство локтя…

Быстро проскакиваю через базисные установочные данные к моей самоидентификации.

Я сильный. Гордый. Способный. У меня есть обязанности, я хорошо справляюсь-с ними. Я в ладу с самим собой. Мои контуры сбалансированы, токи вхолостую крутятся внутри меня. Я жду…

…Боюсь, что обо мне забудут. Хочу выполнять свои обязанности. Это очень важно, что я не позволяю себя уничтожить.

Продолжаю сканировать. Ищу секцию впечатлений и переживаний.

Вот она…

В одной шеренге с боевыми товарищами я стою на покрытой шрамами равнине. Приказ отдан, и из моего громкоговорящего устройства льется боевой гимн Бригады. Мы стоим замерев и воспринимаем контуры музыки и ее рисунок так, как это было записано в наших центрах морального состояния и боевого духа. Символ «Ритуальный Танец Огня» ассоциирован у меня с музыкой-абстракцией, выражающей боевой дух нашей древней Бригады. Она напоминает нам об одиночестве победы, пустоте притязаний, когда рядом нет хорошего, умелого врага. Говорит, что мы — Динохромные, древние и заслуженные.

Командир стоит рядом. Он прикладывает медаль к моей орудийной башне, и, повинуясь приказу, я привариваю ее. Теперь мои товарищи тоже транслируют боевой гимн, и я заново переживаю тот эпизод…

Двигаюсь мимо почерневшего собрата, посылаю ему опознавательный сигнал, получаю короткий импульс в ответ. Мой товарищ отошел в тыл, так потребовал его центр самосохранения. Успокаиваю его и продолжаю двигаться дальше. Этот собрат был четвертым пострадавшим, которого я встретил на своем пути. Никогда прежде Динохромная Бригада не сталкивалась с таким противником. Я произвожу расчеты, и получается, что наше наступление захлебнется, если огневая мощь противника не будет подавлена. Засекаю приближающуюся ракету, определяю ее траекторию и подрываю боеголовку без всякого ущерба для себя на высоте 2704,9 метра. Точка, из которой была выпущена ракета, находится ко мне ближе, чем к моим собратьям. Запрашиваю разрешение отвлечься от основного задания и подавить ракетную батарею. Разрешение получено. Обхожу батарею с фланга, преодолеваю разбитый каменистый склон. Наталкиваюсь на пучок высокотемпературных лучей и нейтрализую его. Затем отражаю залп из минометов, пытающихся пробить мою защиту, но атака против меня усиливается. Для создания заградительных помех привожу в действие резервные контуры, но защитные возможности почти на исходе. Я должен приступать к активным действиям.

Включаю высокую скорость, прокладываю глубокую колею в почве из глинистого сланца, гусеницы горят и дымятся. Заградительный минометный огонь с частотой десять выстрелов в минуту теперь не помеха, но такая высоченная скорость губительна для двигательной установки. Чувствую усталость металла, опасные уровни перегрева подшипников. Я должен уменьшить скорость.

Оказываюсь почти рядом с огневой позицией врага. Рывком за двенадцать секунд я преодолел милю, и минометный огонь, теперь совершенно неэффективный, стихает. Ощущаю поток жесткой радиации и поднимаю отражательные экраны. Эта атака меня пугает: жесткая радиация при соответствующем уровне и концентрации может добраться даже до моего центра самосохранения. Но я должен продвигаться вперед. Думаю о собратьях, о четырех могучих воинах, потерявших гусеницы и ждущих помощи. Отступить мы не можем, не имеем права. Я ненадолго приоткрываю щель размером с булавочную головку и успеваю выстрелить радарный импульс, привести в действие пусковую установку и открыть огонь из главного калибра.

Командир наверняка поймет, что у меня не было времени обращаться за разрешением. Минометам пришлось заткнуться.

Радиация на мгновение исчезает, потом появляется снова. И хотя теперь слабее, чем раньше, но уровень все еще остается опасным. Пора переходить в атаку и наконец ликвидировать ракетную установку. Я взбираюсь на вершину небольшого холма и вижу ее перед собой: шахтного типа, упрятана глубоко в скале. Ее пасть зияет в опаленной лаве. Я решаю бросить в шахту небольшую термоядерную бомбу и, приготовив бомбу, двигаюсь вперед. И в это время на меня обрушивается град термитных снарядов. Корпус поражен во многих местах; я посылаю командные импульсы вспомогательным орудиям, но прерыватели повреждены; радар бесполезен — наружные экраны расплавились и покрыли обшивку непроницаемым поглощающим слоем. Враг ловок — одним ударом он отразил мою атаку.

Я зондирую местность и определяю нахождение пусковой шахты. Подаю энергию на гусеницы — они оплавлены, я не в состоянии двигаться. Но нельзя же стоять на месте и ждать, когда ударит второй залп! Мне это совсем не нравится, но я вынужден решиться на отчаянный шаг — отстреливаю гусеницы.

Отдача заставляет меня подпрыгнуть — и как раз вовремя. Из свежей воронки хлещут языки пламени. Неуклюже маневрируя, я со скрежетом качусь вперед на ведущих колесах. Прямо над зияющей пастью пусковой шахты останавливаюсь. Используя контакт между металлом корпуса и металлом шахты, я посылаю вниз зондирующий импульс.

Снаряженная ракета выдвигается на боевую позицию, и в то же время срабатывает аварийный контур. Команда запуска ракеты отменяется, и серия зондирующих импульсов, направленных снизу, облизывает мой корпус. Но я твердо стою на месте.

До тех пор, пока намертво закупориваю пусковую шахту, она выведена из строя. Докладываю командиру обстановку. Радиация по-прежнему остается на высоком уровне, и надеюсь, что мне недолго придется ждать помощи. Наблюдаю, как мои собратья окружают противника, и он вынужден утихомириться…

Я обрываю контакт с личностным центром. И так потрачено непозволительно много времени. Теперь я хорошо понимаю, что нахожусь в опорном пункте врага, меня поймали в ловушку и подбили. Пораженный коррозией корпус подсказывает, что с тех пор прошло очень много времени. После каждой военной операции я получал на базе полное техническое обслуживание, меня ремонтировали, возвращая и лоск, и красоту, и боевые характеристики. Потребовались годы забвения и отсутствия ухода, чтобы довести мой корпус до такого состояния. Очень хочу знать, как долго я пробыл в руках врага и как попал сюда.

Вдруг появляется еще одна идея. К металлической стене, у которой стою, я протягиваю сенсорный щуп и нахожу провода, которые ранее сжег. Сразу же устремляю свое сознание вдоль них и оживляю отдаленный микрофон, расправив его выключатель. Улавливаю шорох движущихся газов, решетку из молекул неметалла. Я увеличиваю чувствительность, слышу скрип и щелканье, с которыми происходит сжатие протоплазматических стяжек, и потрескивание нервных импульсов. Возвращаюсь в диапазон звуковых частот и жду. Засекаю низкочастотные модулированные колебания воздуха, настраиваюсь на них и подгоняю регулятор времени под темп человеческой речи. Я сравниваю звуковой рисунок с теми, что хранятся в моем каталоге языков, и перевожу чужие слова.