Кейт Лаумер - Избранные произведения в одном томе

— Сичево небе, — сказал Чонки, с восторгом заглядывая Магнану через плечо. — Сде вы это каклали, мастер Мигнан!

— Сде я каклал что? — каркнул Магнан.

— Ну, сгибы оно чтонуло, — пояснил Чонки. — Доторое ком-то.

— Ретиф, — прошептал Магнан, промаргиваясь что было сил. — Подтвердите, что мне это привиделось, то есть, что мне это не привиделось.

— И так, и этак все будет похоже на правду, — ответил Ретиф.

— Ретиф, — надтреснутым голосом произнёс Магнан. — Вы понимаете, что это значит?

Ретиф бросил сигару в пустой котлован, и она, зашипев, погасла.

— Либо вы надо мной подшутили насчёт строительства…

— Уверяю вас…

— …либо мы стоим не на том углу…

— Невозможно!

— …либо, — закончил Ретиф, — кто-то украл ваш Большой театр.

— А я-то размечтался о перьях на шляпу, — простонал Магнан, когда автомобиль резко затормозил перед импозантным фасадом Посольства Земли. — Хорошо, если после такого фиаско с меня и саму-то шляпу не снимут — вместе с головой. Даже не представляю, как мне признаться Послу Гроссляпсусу, что его любимое детище пропало невесть куда!

— Ну, я уверен, что вам удастся вывернуться из этой истории с присущей вам изобретательностью, — утешил его Ретиф, когда они оказались под моросящей с неба водичкой.

Швейцар-хлябианин в мешковатом форменном дождевике приветственно помахал землянам пучком извивающихся фиалковых волокон.

— Джевет, принтльмены, — сказал он, когда дверь, ухнув, отворилась. — Сладный вождик, а?

— Чего уж в нем такого сладного? — ядовито осведомился Магнан. — Послушайте, Харвей, Его Превосходительство уже пришел?

— Месять динут ному тазад — и сердой такитый, даже скрасьте не здазал.

Войдя в посольство, Магнан вдруг прижал ко лбу ладонь.

— Ретиф, что-то у меня голова раскалывается, я, пожалуй, пойду прилягу. Вы тут пока повертитесь и как-нибудь между делом расскажите Послу о случившемся. Может, вам удастся внушить ему, что это все мелочи. Не стоит его так сразу расстраивать, верно?

— Неплохая мысль, господин Магнан, — согласился Ретиф, отдавая плащ гардеробщику. — Я намекну, что это рекламный трюк, выдуманный вами, дабы подогреть интерес публики к открытию театра.

— Прекрасная идея! И постарайтесь создать у Посла впечатление, что перед самым праздником вы вернете театр на место… — и Магнан с надеждой уставился на Ретифа.

— Поскольку я появился на планете всего пятнадцать минут назад, боюсь, что такое обещание будет с моей стороны несколько самонадеянным. И, кроме того, Посол, быть может, захочет узнать, чего это вы улеглись, когда наступил критический момент в отношениях между Землей и Хлябью.

Магнан вновь застонал, но уже выражая покорность судьбе.

— Поторопитесь, джентльмены, — обращаясь к ним, закричал из двери лифта, расположенного на другом конце вестибюля, невысокий чернобровый мужчина в военном мундире. — Мы не едем, вас дожидаемся.

Магнан расправил узкие плечи.

— Уже идем, полковник Потом, — хрипло ответил он и прибавил вполголоса: — Запомните, Ретиф, нам следует вести себя так, словно исчезновение между завтраком и обедом здания ценой в десять миллионов кредиток — самое обычное дело.

— Я не ослышался, кто-то что-то говорил об обеде, — поинтересовался из глубины лифтовой кабины дородный дипломат.

— Вы же только что поели, Лестер, — напомнил тощий Коммерческий Атташе. — Что касается вас, Ретиф, вы выбрали для появления здесь не самый удачный момент: я так понял, что Посол нынче зол до неистовства.

Магнан нервно взглянул на Ретифа.

— Э-э-э… а известно ли кому-нибудь, чем именно удручен Его Превосходительство? — поинтересовался он, обращаясь ко всем присутствующим сразу.

— Да кто ж его знает? — пожал плечами Атташе.

— В прошлый раз это было изменение соотношения количества едоков и пирожков в закусочной посольства в сторону уменьшения последних.

— На сей раз он ярится куда пуще, чем в период пирожкового кризиса, — спокойно заметил полковник Потом. — Чует мое сердце, полетят нынче головы.

— А не связано это как-либо с… э-э-э… с чем-то, что, возможно… м-м-м… пропало? — осведомился Магнан с неумело разыгранной безучастностью.

— Ага! — оживился тощий Атташе. — А ведь ему что-то известно, джентльмены!

— Как это вам всегда удается первым прознать, что к чему? — печально спросил полковник.

— Ну, что до этого, — начал Магнан…

— Мистер Магнан дал слово ничего никому не рассказывать, джентльмены, — вмешался Ретиф. Тут кабина остановилась, и двери, скользнув, выпустили дипломатов в просторный зал заседаний, устланный толстым ковром.

Середину зала занимал продолговатый полированный стол, практически голый, если не считать длинных желтых блокнотов и карандашей, лежащих напротив каждого из предназначенных для дипломатов мест. Несколько минут прошло за тихой возней: дипломаты, все как один закаленные в боях ветераны, суетились, занимая приглянувшиеся места, наилучшим образом сочетающие близость к креслу Посла с неприметностью, невредной, если Послу вдруг приспичит отыскивать козла отпущения.

Когда распахнулась дверь, ведущая во внутренние покои посольства, и в зал на всех парах влетел Посол Гроссляпсус, джентльмены разом встали. Украшенное множеством подбородков лицо Посла было свирепым. Он без особого одобрения оглядел собравшихся в зале бюрократов, уселся в кресло, которое едва успел отодвинуть для него подскочивший Сельскохозяйственный Атташе, пронзительным взглядом окинул стол и откашлялся.

— Заприте двери, — приказал он. — Садитесь, джентльмены. У меня для вас серьезная новость. —

Он выдержал пугающую паузу и мрачно закончил:

— Нас обокрали!

Шелест пронёсся вдоль стола; взоры присутствующих обратились на Магнана.

— Обокрали! — повторил Гроссляпсус, подчеркнув сказанное ударом кулака, от которого подскочили все карандаши плюс немалое число дипломатов. — Я давно уже подозревал, что кто-то ведёт нечистую игру. Некоторое время назад худшие мои опасения подтвердились. Джентльмены, один из нас — вор!

— Один из нас? — выпалил Магнан. — Но как же… я хочу сказать, зачем… то есть… господин Посол… как же мог кто-то из нас, э-э-э, похитить то, о чем вы говорите?

— У меня это тоже не укладывается в голове! Было бы также логичным поинтересоваться, как мог кто-либо из связанных с нашей миссией забыться настолько, чтобы кутать грудь, которая его питает? То есть пикать срудь, готорая его кутает. Я хочу сказать, тусать круть, догорая его купает. Будь оно проклято, вы знаете, что я хочу сказать! — Гроссляпсус схватил стакан, одним махом выдул из него всю воду и горестно пробормотал: — Я проторчал здесь столько времени, что совершенно уже разучился выражаться по-людски.