Валерий Гуминский - Кровник (СИ)

— Надо съесть. Заканчивайте и собирайтесь.

— Сука! — зло и обиженно пыхтел Лысый, потирая обожженное чаем лицо, — разорву, падлу!

Он спотыкался о корни, терял равновесие и то и дело налетал на спину Тунгуса. Тому надоело каждый раз выслушивать стенания своего товарища, и после очередного тычка, рыкнул:

— Да угомонись ты уже, вояка! Чего раньше ждал? Иди и разорви! Задолбал, блин! Топай и не рогози! Иначе всех закопают!

Шаман шел задумчивый. Или странная таблетка начала действовать, или у него открылось второе дыхание, но шагалось легко. Да и вся колонна заметно ускорила шаг. Тропинка, вихляя, вывела в распадок, где шумел холодный ручей, постепенно размывая берега, заросшие травой. На дне ручья виднелись обкатанные течением большие камни, метались в токах воды водоросли. Быстро попили воды, студеной до ломоты в зубах, обмыли потные лица. Даже чужаки решили устроить водопой. Отдыхали недолго, сразу втянувшись в быстрый марш. Натоптанная тропа постепенно суживалась, вокруг смыкались пожелтевшие кустарники, под ногами уже не было корней, но хлюпало изрядно. Шаман порадовался, что на ногах у него сапоги, а не кроссовки, которые он любил одевать после дневной работы с колотом. Так ноги отдыхали от тяжелых сапог. И теперь ему было плевать, что болотистая вода то и дело оказывалась среди мшаника или прямо в траве. А вот Лысый и Тунгус страдали в своих кроссовках, уже полных воды.

Поглядывая на небо, Шаман больше беспокоился о возможном дожде, а еще хуже — если снег упадет. В горах он ранний, и в их положении это было бы второй плохой новостью. Первая материализовалась в виде пришельцев, с каким-то упорством ведущих их по лесу к таинственному урочищу. И Галсан тоже проявляет упрямство, продираясь сквозь кустарники, отрешенно глядя вперед. Совсем с лица спал, мучается от сознания своего бессилия; мысль, что лично ведет врагов к запретному месту, гложет его, выгрызает изнутри. Подбодрить бы его, да только от слов мало толку будет.

Тропа вдруг исчезла из вида, колонна застопорила ход, и Сутулый что-то спросил у проводника. Тот пожал плечами и стал вертеть головой.

— Дальше я не ходил, — сказал он угрюмо. — Знаю, что где-то ниже есть охотничья заимка.

Словно в подтверждении его слов в лесу раздался звонкий лай собаки. Он действительно шел откуда-то снизу, раскатывался вокруг, и по нему нельзя было понять, где находится зверь. Галсан ускорил шаг, и Шаман забеспокоился, что задумал кореш. Сутулый знаком показал одному из своих помощников, чтобы тот не отставал от проводника.

Заимка показалась неожиданно. Вот еще ничего не было, кроме толстых стволов сосен, кедров и редких вкраплений осинника, как вдруг, словно по взмаху руки волшебника, проявилась поляна с вросшей в землю избушкой. Возле нее бегала пушистая лайка и гоняла наглых бурундуков, снующих между деревьев в поисках еды. Шагах в десяти от заимки потрескивал костер, а на таганке висел закопченный котелок. Галсан с тревогой завертел головой, отыскивая людей. Собака рыкнула, увидев незнакомцев, сделала попытку отогнать их от избушки, но передумала. Вместо этого она встала, упершись лапами в землю, перегородила дорогу и зло залаяла. Распахнулась дверь, и, пригнувшись на выходе, появился мужичок в ватнике, в напяленной на голову шапочке.

— Забияка! Тихо! На кого ты там кидаешься?

Он с нескрываемым удивлением стал рассматривать появляющихся на поляне странных гостей. Если четверка Шамана его не насторожила, то высоченные пришельцы заронили в нем тревогу. Его руки забегали по поясу, где висел нож в ножнах, словно мужичок не знал, что ему делать.

— Беги, зема! — заорал Галсан и прыгнул в сторону. — Вали, нахрен, отсюда! Убьют!

За Галсаном бросился один из пришельцев, и в два шага догнал его. Мощный удар в спину уронил Галсана на землю. Затем руки чужака взметнули проводника вверх и швырнули в заросли черничника, росшего рядом с избушкой.

В глазах охотника плеснулось недоумение, но он среагировал молниеносно, скорее, не на слова парня, а на его тревожный крик. Он метнулся внутрь и тут же показался с карабином. Лайка с остервенением бросилась на Ааргиса, словно сторожевой пес. В руке пришельца мелькнул нож, которым он ударил собаку, вздернул вверх и отбросил в сторону. Лайка пронзительно взвизгнула и упала в траву, орошая ее кровью. Белая шерсть тоже окрасилась красным.

— Гнида! Собаку за што? — заревел мужичок и вскинул карабин. Грохнул выстрел и раскатисто ушел гулять по распадку.

Пуля ударила в правое плечо Ааргиса, слегка развернула его, но чужак сумел выстоять, молниеносно выхватил меч и прыгнул навстречу мужичку. Тот был обречен, понимал это и попытался сделать второй выстрел. Но не успел. Клинок с умопомрачительной скоростью рассек шейные позвонки человека, но застрял на полпути. Ааргис сделал попытку выдернуть клинок, но слишком уж суетливо при этом действовал. Охотник еще был жив, заливаемый кровью, и стоял на ногах, лишь поддерживаемый мечом пришельца.

Оцепеневшие от ужаса парни смотрели, как Сутулый подошел к этой чудовищной композиции, нарочито медленно вытащил свой нож, и коротким замахом ударил в сердце охотника. Затем отпихнул Ааргиса, легко выдернул клинок, и пока тело человека валилось на землю, успел резким и едва уловимым движением срубить голову. Точно по первому разрезу.

— Пацаны, мля! — затрясся Лысый, — нам конец!

Я с раздражением стряхнул с клинка капельки крови и кинул оружие Ааргису, застывшему в стороне, совершенно не заботясь, поймает он его или нет. Поймал, аккуратно вложил в ножны.

— Плохо, — сказал я, делая шаг в его сторону. Поднял руку и хлестко ударил ладонью по щеке. Ладонь у меня тяжелая. Голова Ученика метнулась в сторону, но сам Ааргис почтительно вытянулся в струнку, не делая попыток сказать что-то в свое оправдание. Я сознательно пошел на его унижение в присутствии хруттов, намочивших в штаны от страха. Впредь умнее и порасторопнее будет. — Плохо, Ученик! Если ты не уверен в своих действиях и в силе своей руки — никогда не руби голову живому хрутту! Лучше убей его сначала и только после отдели голову от тела! Твое позорное неумение бросает на меня тень, и я очень зол!

— Прости, Высший! — Ааргис моргнул и преданно уставился на меня, и тут же упал на колени. — Можешь взять мою жизнь! И череп врага — твой!

— Мне он не нужен, — ответил я холодно, — я достаточно наделал глупостей, будучи Учеником Зенга, и поэтому счел нужным повторить тебе прописные истины. Пусть этот череп будет твоим трофеем, чтобы напоминать тебе, как нельзя убивать! Это Охота, Ученик, и в ней должен соблюдаться ритуал!

— Я понял, Высший! Ритуал — это свято для Охотника!