Юрий Валин - Вернуться

Катамаран подошел к берегу. Квазимодо соскочил на настил пристани, принялся закреплять канат. Катрин наблюдала, с каким замешательством и тайной надеждой поглядывают на дом коренные обитатели Тихой. Катрин спрыгнула на крошечный причал. Оглянувшись, с удовольствием заметила, как сдвинулся Хенк, чтобы удерживать всех местных в поле зрения. Да и Жо не терялся — худая его фигура выглядела вполне убедительно.

Квазимодо подскочил к предводительнице, зашептал:

— Кораблик изумительный. Готов поверить, что дарки строили. Очень умно. Даже чересчур. Осваивать не меньше месяца придется. Но это ничего. Как руль работает — понятно. В случае чего, можно и под одним парусом двигаться. Насчет второго паруса — того, что этот голый "генуей" обзывает, я еще не понял. У нас таких не было. Насчет магии, честно признаю — вообще ничего не понял. Якорь здесь отличный. А каюты...

— Стоп, — прервала Катрин, так и не уловившая, когда одноглазый успел заглянуть вниз. — Плыть можно, я правильно поняла? На "магию" особо надеяться не стоит. До моря мы самостоятельно дойдем? Короче — это животное, что рулило, нам очень нужно?

Квазимодо замялся:

— Моя леди, я вас понимаю. Судя по всему, его стоит вздернуть за шею прямо сейчас. Обойдемся без голожопого. С другой стороны — пока мы тут тыкаться будем да узнавать, что к чему.... Здесь и лебедка такая, что с первого взгляда её и не узнаешь. Парус сам собою распускается. И еще премудростей полным-полно. Я, конечно, понимаю, что колдовства здесь не больше, чем в теле-визоре, но... Время потеряем.

— Ква, говори прямо.

— Я бы оставил его пожить. Хотя бы пару дней. Быстрее будет у него спросить, чем самим догадываться.

— Я поняла. Потерплю.

— Катрин, — одноглазый почтительно и мягко взял молодую женщину за руку, — я не все сказал. Ты на себя не похожа. Теа частенько говорит, что некоторые оскорбления можно только кровью отмыть. И она совершено права. Только скажи — мы этого черного пополам порвем. Медленно. Чтобы орал так, что и в Каннуте слышно будет. Как раз и лебедку проверим. Подумаешь, до моря на день-два позже дойдем...

— Нет, я чтобы день выгадать, что угодно стерплю, — Катрин положила ладонь на горячую шею вора. — Паршиво мне, Ква. Вообще подохнуть хочется.

— Ну, — одноглазый опустил голову, — что тут говорить. Я себе никак не прощу. Только идти нам нужно. Найти наших. Подыхать, обделавшись — хуже не придумаешь.

— Угу, мысль правильная, тут не поспоришь, — Катрин сплюнула в рыжую воду. — Значит, так, тебе с Хенком — дом на разграбление. Чтобы все полезное было на борту мгновенно. Жратвы на кухне — кот наплакал, но выгреби все. Остальные вещи — что именно забрать, ты лучше меня знаешь. Запряги местных — пусть таскают. Сильно их не лупи, но будь настороже. Тот, которому я нос сломала, может взбрыкнуть. Да и девка дурная. Я возьму Жо, и мы побеседуем с голодранцем нашим многознающим.

…Из открытой двери в тайный ход еще сильнее несло речной сыростью.

— Жо, найди лом или кувалду. Или молот какой-нибудь. Тащи сюда, — сказала Катрин, поправляя неудобный пояс с мечом.

Мальчик бледно улыбнулся:

— Кэт, я не уверен, что смогу их использовать, ну... не по назначению. Честно говоря, я и смотреть-то тоже...

Катрин глянула ему в глаза:

— Не надо спорить, кадет.

Цензор, скорчившийся на коленях у их ног и с ужасом следивший за разговором, заскулил, увидев как юный разбойник повернулся и отправился на поиски страшных инструментов.

— Заткнись, хорек, — Катрин пихнула пленника к потайному ходу.

Воды в коротком подземном ходе было уже по щиколотку. Цензор прошлепал к двери своего тайного убежища, сел, прислонившись к металлу.

— Я все равно не открою. Можете меня убивать. Тебе ничего не достанется. Я всегда подозревал, что ты обыкновенная разбойница.

Катрин кивнула:

— То-то у тебя так вставал. Значит, жизнь хочешь положить за ценности свои несусветные? Мужественный поступок. Идиотический. Кто тебе, драный бабуин, сказал, что я на твои сокровища несметные зарюсь? Нет, дверь мы открывать не будем.

— Лжешь! Ты всегда лжешь! Кто клялся мне в верности? Кто от любви рыдал, в ногах валялся? Комедиантка. Грабительница бесстыдная. Ты мне все кости сломала. Клятвопреступница.

— Кулацкая ты морда, преторианец, — вздохнула Катрин. — Вон как осмелел, когда несметные сокровища спину подперли. Вша ты, умственно отсталая. Ты, может быть, последний раз в своей жизни с живым человеком разговариваешь. Зачем врешь? Оскорбляешь меня зачем-то. Я же с тобой спала, ублажала плоть твою обезьянью. Уж хуже оскорбления для женщины не придумаешь. А насчет остального бреда... О любви мы с тобой и словом не обмолвились. Тебе, кобелю, не до мелочей было. В верности я тебе не клялась. Если плакала, то уж отнюдь не от любви пламенной. Насчет клятв — единственное что обещала — что жить будешь долго. Даже не сомневайся — связанному и запертому в этом подвале тебе и трое суток истинной вечностью покажутся. Уж в этом можешь мне поверить.

Мужчина застонал:

— Что тебе нужно? Я не открою дверь. Я не самоубийца. Кэтти, отпусти меня, тогда ты получишь все, что пожелаешь... — он захрипел от удара в бок.

— Если я услышу еще раз эту проклятую "Кэтти", я тебе язык вырежу, — утомленно предупредила Катрин. — Не зли меня, сучонок.

— Хорошо, — с трудом выговорил он. — Я не буду. Что ты от меня хочешь? Дверь я не открою.

Катрин его снова ударила:

— Надоел со своей дверью. Я сказала, что не притронусь к ней.

Бывший Цензор с трудом встал на четвереньки:

— Что ты от меня хочешь?

— Мне нужна исповедь. Кто ты и откуда. Без интимных подробностей. Расскажешь правду — поживешь еще.

— Это тайна. Я... я не могу, — мужчина пытался и не мог вздохнуть.

— Тогда другое дело. Я с большим уважением отношусь к тайнам. Останешься здесь. Вместе с тайной. Пока не околеешь, будешь гордиться своей стойкостью.

— Ты обманешь, — в отчаянии простонал Цензор. — Нет никаких гарантий, что...

— Гарантий нет, — согласилась Катрин. — Ну какие гарантии дают мертвецам? Смешно ведь. Ты труп, и этого уже ничто не исправит. Я могу позволить тебе дышать, жрать и срать, но воскресить и я уже не могу.

— Я не понимаю.

— В том-то и беда. Вообще-то, забавно — я желаю покорности от кадавра. Прямо некромантия натуральная.

— Тебе я нужен? — в голосе голого существа мелькнула надежда.

— Ты в своем уме? Кому нужен мертвец? Фу, мерзость какая. Мне любопытна твоя история. Расскажешь — разрешу подышать какое-то время.

— Ты обманешь. Я тебе не верю.

— Я дам тебе обещание при своем человеке. Надеюсь, ты не считаешь, что ради обмана такой вонючки, как ты, я буду позориться перед своими? Сейчас Жо придет.