Константин Соловьев - Раубриттер (II. - Spero)

Гримберт шевельнулся. И вздрогнул от неожиданности, услышав громкий оглушительный лязг, перемежающийся злым шипением гидравлики. Идиот, обругал он сам себя. Эта консервная банка простояла здесь несколько лет, вся смазка должна была высохнуть или замерзнуть. Будет чудом, если он вообще сдвинется с места.

Но доспех сдвинулся. Теперь он не был доспехом, он был телом самого Гримберта – тяжелым, неуклюжим, шатающимся из стороны в сторону. Конструкция доспеха имела мало общего с человеческим телом, она диктовала совсем другую манеру движений, чем привычная ему. На то, чтоб повернуться на сто восемьдесят градусов у Гримберта ушла добрая минута. К концу этого маневра он так выдохся, словно вручную без участия сервоприводов ворочал эти тонны металла.

Ужасное неуклюжее, решил он, отдуваясь. Невероятно архаичная конструкция, многие узлы устроены настолько примитивно, что кажется удивительным, как они еще функционируют. Великий Боже, я бы постыдился использовать этакого чурбана даже в качестве мишени.

То, что доспех старый, он понял сразу же, едва лишь коснувшись молчащей приборной доски. Но тогда он даже не мог представить, с чем ему предстоит столкнуться. Доспех был стар, но старостью не почтенной, как у исполинских «Скурро» или «Култро», а жалкой и унизительной. Аппарат, который теперь был его телом, появился на свет очень давно, может, еще в те времена, когда императорский трон занимал не Пиппин, а кто-то из его высокородных предков.

«Багряный Скиталец» Магнебода, над котором при дворе посмеивались, называя за глаза огородным пугалом, относился к модели «Мортем», которая хоть и безнадежно устарела, после глубокой модернизации все еще показывала терпимые эксплуатационные характеристики. Но даже «Мортем» казался вершиной имперских мастеров по сравнению с брошенным посреди Альб чудовищем.

Механическая кукла, с горечью подумал Гримберт, получая все новые и новые данные, свидетельствующие о конструктивном устройстве доспеха. Жалкая механическая кукла, сработанная словно в насмешку над настоящим рыцарским доспехом. Рост – три с четвертью метра. Вес – одиннадцать имперских тонн. Лобовая броня – от двадцати до семи миллиметров. Крейсерская скорость по ровному грунту – восемь километров в час. Дальность радаров по наземным целям – десять километров…

Давление гидравлики… Амортизационные показатели… Запас хода…

Чем больше Гримберт узнавал о своем новом доспехе, тем сильнее стискивал зубы. В его маркграфской дружине даже младшие оруженосцы располагали куда лучшими машинами. То, что он считал стальным великаном, могло показаться им только внешне. Внутри это был безнадежно устаревший механизм, который в схватке мог рассчитывать, самое большее, на полминуты жизни – и то, если вражеский рыцарь пьян настолько, что не видит прицельных маркеров.

Хлам. Всего-навсего хлам, каким-то образом оставшийся на ходу. Быть может, предыдущий хозяин и бросил его здесь, поняв, что никакого толку от этой железной куклы уже нет, она лишь задерживает другие машины.

Последним он, чувствуя подвох, проверил вооружение. Должно быть, его разочарование рыком двигателей прорвалось наружу, потому что Берхард отступил на несколько шагов. Вооружение не просто устарело, оно настолько не соответствовало классу доспеха, что переводило его из разряда пусть и устаревших штурмовых единиц в группу огневой поддержки.

Две полуавтоматические пушки калибром сорок семь миллиметров, расположенные по бокам приплюснутого шлема, отличались небольшой длиной и, судя по всему, крайне слабыми баллистическими показателями. Гримберт сомневался, что они в силах пробить даже боковые бронепластины обычного рыцаря с расстояния в сотню метров. Проверка снарядных бункеров показала, что в бою они не будут представлять собой даже символической силы – боезапас был полностью пуст.

Четыре автоматические двадцатимиллиметровые пушки, установленные спарками в правой и левой наплечных огневых точках. Могли бы служить хоть какой-то защитой на близком расстоянии от слабо бронированного противника, если бы обладали хоть немного более сильными приводами наводки и системой автоматического управления. Архаичный хлам – и тоже без патронов.

Также конструкция доспеха предусматривала два курсовых пулемета обычного калибра, но их следов Гримберта не смог даже обнаружить – судя по всему, оруженосцы демонтировали их, оставив махину мерзнуть под Бледным Пальцем. Не было также и баллистического радара, от которого остались только крепления, а мортира для отстрела дымовой завесы оказалась столь повреждена, что не годилась к использованию.

Хлам, повторил мысленно Гримберт, сдерживая рвущийся изнутри стон. Он ожидал найти изношенный, поврежденный, но все же работоспособный доспех, а нашел дряхлый остов незапамятных времен, годный лишь для того, чтоб обучать азам рыцарского боя несмышленых мальчишек. При одной мысли о том, что подобный доспех может бросить вызов «Урановому Фениксу» Гримберт ощутил позыв к нервному смеху.

Не оружие мести, на которое он возлагал надежды. Просто никчемная игрушка, брошенная предыдущим владельцем и лишённая возможности даже защитить себя.

- Не хочется тебя подгонять, мессир, да пора бы обратно, - заметил Берхард, все это время безразлично наблюдавший за маневрами рыцаря с безопасного расстояния, - Позволь тебе напомнить, мы все еще в Альбах. Лучше бы тебе подыскать место для тренировок поспокойнее.

Альбы. Это слово, вобравшее в себя все ужасные вещи мира, больше не тревожило Гримберта. Даже скверная броня и нерабочее оружие казались хорошей защитой от этого слова. Сколь ни ничтожен был доспех, он мог защитить своего хозяина практически от всех опасностей, включая обжигающие гейзеры, проникающую радиацию и бездонные пропасти.

- Можешь не беспокоиться за меня впредь, Берхард. Теперь я могу за себя постоять.

Это заявление не вызвало на лице бывшего наемника никаких эмоций.

- Патронов-то много?

- Патронов нет. Но я теперь не слепой калека, а это уже кое-что.

Берхард покачал седой головой.

- Железо – это всего лишь железо, - произнес он, поправляя мушкет, - Я бы лучше уповал на голову. Сообразительная голова спасет там, где не спасет железо.

Гримберт насторожился.

- Чувствуешь перемену погоды?

- Нет. Сдается мне, Старик лег в спячку и едва ли выберется из нее до весны.

- Что тогда?

Берхард передернул плечами. На облаченного в рыцарских доспех Гримберта он смотрел с каким-то непонятным чувством, отдающим презрением. Словно эта железная штука казалась ему вещью нездешней и решительно выбивающейся из привычной ему картины.

- Не знаю, - неохотно сказал он, - Чутьё взыграло. Давай, разгоняй эту наковальню, посмотрим, какова она на ходу.