Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Шварцрабэ вздохнул.

- О, я видел много безумцев. Один мой приятель делался совершенно безумен при звуках флейты. Прямо-таки совершенно терял человеческий облик, приходилось пускать ему кровь, пока не успокаивался. Это все из-за осколка бретонской шрапнели, что засел у него в голове, что-то он там у него, должно быть, пережимал… А мой кузен всю жизнь до самой смерти пребывал в уверенности, что он – чудом уцелевший при Угольном Побоище Папа Луций Двенадцатый, и даже писал украдкой буллы на обрывках бумаги. Но никогда прежде я не видел, чтоб человек, охваченный безумием, с такой яростью бросался бы на прочих. Господи, я слышал, как хрустели его собственные кости, когда он терзал тех несчастных. Он был будто бы… одержим.

Последнее слово Шварцрабэ произнес неуверенно, как бы удивляясь самому себе. Гримберт отметил беспокойный ропот лазаритов, убиравших останки страшного пиршества. Никто из них не осмелился произнести что-то вслух, однако общая мысль, охватившая их, была столь явственной, что казалась радиопередачей, звучащей во всех слышимых диапазонах.

- Мы проведем все надлежащие проверки, - одним взглядом приор Герард заставил своих прокаженных послушников вернуться к работе, - Может, мы не госпитальеры, но в Грауштейне найдется оборудование, чтобы сделать все необходимое. Возможно, подобный эффект был вызван передозировкой каких-то запрещенных Святым Престолом стимуляторов или опухолью в мозгу… Как бы то ни было, повторю сказанное ранее. Все паломники, находящиеся здесь, могут пользоваться гостеприимством Грауштейна до той поры, пока я не сочту возможным открыть ворота. Не беспокойтесь, Орден предоставит вам все необходимое. Кельи и пропитание для вас и ваших слуг, а также Слово Божье для поддержания духа. Это все, что Грауштейн может предоставить к вашим услугам. А теперь настоятельно прошу вас удалиться – моим людям предстоит здесь много работы.

Из рефектория «Серый Судья» вышел так резко, что едва не раздавил нескольких лазоритов, возящихся у входа с окровавленными носилками. Стараясь не поддаваться жару клокочущей в венах ярости, Гримберт заставил себя сбавить ход и резко изменить направление.

Монастырские крысы! Гнилое отродье! Проклятые святоши!

Грауштейн уже казался ему гигантской клетью из серого камня, прутья которой столь плотно подогнаны один к другому, что даже воздух с трудом проникает внутрь. Клетью, куда он самонадеянно залез по доброй воле, убедив себя в том, что ему ничего не грозит. Возомнив себя непревзойденным шпионом. И вот – пожалуйста. Застрял, как крыса в капкане.

- Сохраняй хладнокровие, Паук.

Гримберт вздрогнул от неожиданности.

- Дьявол тебя разбери, Берхард!

- Ты злишься – и это заметно со стороны. На твоем месте я бы не привлекал к себе лишнее внимание, оно явно не пойдет тебе на пользу в данных обстоятельствах.

Берхард был прав. На монастырском подворье «Серый Судья» заметил не меньше полудюжины рыцарей с невзрачными эмблемами Ордена. Прибывшие по тревоге, они оцепили рефекторий и замерли в сонной неподвижности, но Гримберт знал, что это ощущение обманчиво. Возможно, их оружейные системы активированы и ждут лишь короткого мысленного приказа, чтобы обрушить на подозрительного чужака всю мощь своего огня. Он буквально кожей ощущал висящую над ним подобно ангельскому нимбу отметку-целеуказатель.

Гримберт перевел дух, позволяя свежему кислороду окатить легкие, проникнуть в кровь и немного освежить мысли. Это потребовало немного времени, но принесло свои плоды, он вернул себе способность мыслить спокойно и ясно. Горячая кровь и без того причинила ему много проблем в прошлом.

- Ты уже в курсе произошедшего?

Берхард мрачно усмехнулся из-под шляпы.

- Весь монастырь в курсе.

- Паром еще на ходу?

- Вытащен на берег и оцеплен братьями-рыцарями. Но я не думаю, что ты настолько глуп, чтоб попытаться отбить его силой.

Нет, подумал Гримберт. Ты презираешь меня, однако я не настолько глуп. Гарнизонных пушек Грауштейна, может, недостаточно, чтобы отбить нападение кельтов, но вполне достаточно, чтобы превратить меня вместе с паромом в мелкую металлическую крошку на дне Сарматского океана.

- Ничего не поделаешь, придется нам какое-то время побыть гостями Герарда, - пробормотал он, - Похоже, он настроен весьма серьезно, а я не в том положении, чтобы вступать с ним в спор.

- Какие будут распоряжения, мессир?

Гримберт скрипнул зубами. Ядовитый сарказм Берхарда он улавливал не хуже жесткого гамма-излучения.

- Запасемся христианским смирением, барон. Раз уж нам не избежать гостеприимства Грауштейна, будем использовать его наилучшим образом. Попытаемся выведать все грязные секреты, которые святоши не успели спрятать под замок.

- Если ты рассчитываешь на меня, не ожидай слишком многого. Едва ли я сойду за своего в этом прокаженном братстве.

- Не умаляй своих талантов, Берхард, ты даже у Вельзевула выведаешь рецепт серного варева. Кроме того, монастырь сейчас под завязку набит паломниками, что тоже нам на руку. Чем глубже людское море, тем больше течений в нем ходит. Слейся с толпой и собирай всю информацию, до которой дотянешься.

- Отличная затея, - Берхард не посчитал нужным изображать энтузиазм, - Ну а ты чем займешься?

Гримберт сделал глубокий вдох.

- Буду молиться святой пятке, - усмехнулся он, - Что еще мне остается?

***

Утренний звон Грауштейна не наполнял душу радостью, как это делали мелодичные колокола Турина. Его тяжелый вибрирующий голос казался ввинчивающимся в мозг острым стержнем, от которого под теменем быстро разливалась тягучей жижей мигрень.

Рассвет разливался над островом точно жидкое варево из солдатского котелка, полное всякой серой дряни, и даже силуэты облаков казались разварившейся рыбешкой. Глядя на них, Гримберт попытался прогнать из головы зудящую в черепе мошкару.

Когда он в последний раз спал? Он и точно не помнил. Пять? Шесть дней назад? Да, кажется, шесть. Сперва этот стремительный марш на север, во время которого он гнал «Судью» так, будто за ним неслась вся бретонская армия, потом Грауштейн, под сводами которого и подавно было не сомкнуть глаз…

Если верить самописцу «Серого Судьи», регистрирующего всплески мозговых волн, время от времени его владелец проваливался в забытье, но его едва ли можно было назвать полноценным сном, дающим отдых нервным центрам. Скорее, периодами беспамятства сродни обмороку.

Для того, чтоб уснуть, надо отключить себя от машины. От большого бронированного тела, сделавшись тем, кем он давно перестал себя считать – скорчившимся внутри груди великана калекой. Беспомощным, как устрица, извлеченная щипцами и водруженная на фарфоровую тарелку в обрамлении соуса и спаржи.