Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Он содрогнулся в кресле от мягкого толчка – это лапы рыцаря коснулись дна. Без паники, приказал он себе, кажется, дно здесь ровное и каменистое. Выберемся. Главное – не спешить и держать направление. Он заставил доспех двинуться вперед спокойными размеренными шагами. Видит небо, «Золотому Туру» перед смертью довелось испытать многое, но даже он не погружался с головой в озеро кислоты. Неси меня вперед, ты, старый железный ублюдок. Вытащи меня отсюда – и я отблагодарю тебя со временем. Облачу в лучшую броневую сталь и дам самое хорошее оружие, которое лишь можно купить в империи за деньги. Нарушу все догматы Святого Престола, которые только существуют в мире. И никогда, никогда в жизни не назову тебя никчемным старьём…

Голубая бездна вдруг разошлась перед глазами, плеснув по лицевой броне. Гримберт совсем рядом увидел истыканный обломками льда берег и двинулся к нему с тяжелой грацией грузового трицикла. Кислота потоками стекала с его наплечников, ему казалось, что он ощущает ее пробивающийся в кокпит запах, отдающий ржавчиной и дымом.

Он выбрался на берег, расшвыривая вокруг себя осколки льдин. Этот путь показался ему бесконечным, но, обернувшись, он понял, что прошло всего несколько секунд, потому что остатки воинства маркграфа Салуццо все еще были видны на поверхности огромной чаши, которая больше не казалась твердой и незыблемой. Это было похоже на Зрелище Страшного суда, с той лишь разницей, что мертвецы не обрастали плотью, готовясь предстать перед Всевышним, а лишались ее.

Канувшие в голубую жидкость подо льдом, уже не возвращались обратно, разве что мелькал на мгновенье над поверхностью стремительно теряющий кожные покровы череп, но и он спустя несколько секунд превращался в истончившиеся полупрозрачные слюдяные пластины, за которыми была видна лишь стремительно растворяющаяся мякоть мозга. Некоторые несчастные, не угодившие в западню сразу, пытались удержаться на поверхности, мечась между полыней. Они не понимали, что пусть к спасению отрезан, вся поверхность озера, мгновенно утратив кажущуюся монолитность, стремительно превращалась в разрозненные льдины, удержаться на которых было уже не в человеческих силах.

На глазах у Гримберта маркграфский егерь попытался перепрыгнуть на берег, но завизжал, впившись пальцами в лёд – его сапоги принялись источать грязно-серый пар, и там, где они таяли, не видно было ни кожи, ни костей, одну лишь вязкую и быстро растворяющуюся массу с редкими вкраплениями хрящевой ткани. Другому переворачивающаяся льдина хлестнула водой в лицо – и тот мгновенно захлебнулся собственным криком, когда половина его лица стекла прямиком в подставленные ладони, оставив между плавящихся пальцев лишь неестественно белые бусины зубов.

Вот уж верно, отрешенно подумал Гримберт, вспоминая Послание апостола Павла к галатам, сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную…

Лотар бросился к берегу одним из первых, но последние несколько лет он слишком редко думал о духе. А может, всему виной была его плоть, сохранившая столь малую часть человеческой анатомии. Маркграф Салуццо пронзительно завизжал, когда его окатило мелкими брызгами, которые, однако, разили не хуже картечи. Его неповоротливое раздувшееся тело беспомощно взмахивало конечностями, которые хоть и были многочисленны, оказались слишком слабы. Стоя у кромки берега, Гримберт наблюдал за тем, как Лотар, испуская нечеловеческие крики, судорожно мечется по льдине, которая вот-вот расколется под его весом. То одна, то другая часть его тела оказывалась погружена в толщу смертельной голубоватой жидкости и, если и выныривала обратно, то в виде сточенной кости. Руки, ноги, подбородки, носы, ногти, зубы, выпирающие ребра – все это было лишь пищей для чудовищной концентрации кислоты, податливой и мягкой органикой.

- Извини, мой милый Лотар, - пробормотал Гримберт, не заботясь о том, будет ли его голос передан микрофоном, - Но мне пора идти. Надеюсь, мы еще погорим с тобой как-нибудь. Если, конечно, от тебя останется достаточно много…

Но он уже знал, что не останется. В последнем отчаянном прыжке маркграф Салуццо попытался перескочить на соседнюю льдьну, но та треснула под его весом, раздробившись сразу на множество осколков. В брызгах голубой жижи Лотар погрузился вниз, успев напоследок испустить крик, который уже сложно было назвать криком – кислота сожрала его голосовые связки быстрее, чем те успели породить необходимое колебание. Лишь ударили по поверхности в последний раз беспомощные, выгнутые под неестественными углами, руки.

Прошло не меньше двух минут, прежде чем поверхность горного озера вновь успокоилась. Разрозненные осколки льдин мягко кружили по ней, безмятежные, как летние облака в небе.

- Ты идиот.

Гримберт повернул голову, чтобы бросить взгляд на того, кто это сказал. Ужасно неудобный жест для того, кто облачен в рыцарскую броню.

- Благодарю, барон.

- Не называй меня бароном, чтоб тебя! Я не барон, а ты не маркграф! Ты полный… идиот. Ты мог убить нас обоих! Соваться в Чертову Купель, подумать только… Трижды полный идиот!

Берхард смотрелся как окровавленная тряпка, распластанная на снегу, но, кажется, серьезно не пострадал. Но и выглядел не лучше, чем прежде. Пожалуй, пройдет несколько дней, прежде чем он восстановит способность полноценно видеть.

- Разве ты не на это рассчитывал, когда вёл меня сюда?

- Какого дьявола? Конечно же нет! Кхх… Я хотел заманить вас обоих под лавину на Большой Лапе. Больно уж хорошо Лотар клюнул на тебя. Ты уже шел в нужном направлении, мне оставалось лишь подняться повыше и подготовить взрыв. И так уж оказалось, что Коровий Язык в самом деле был самой удобной для этого тропой… Кх... Какой же ты идиот, Паук!

- Мне больше нравилось, когда ты называл меня мессиром, - невозмутимо отозвался Гримберт, глядя на спокойную поверхность озера.

- Случайный план, случайные совпадения, случайная удача… Ты выжил не потому, что хитёр или ловок. Ты выжил потому, что тебя спасла цепь непредсказуемых совпадений. Знаешь, что это значит?

- Что?

- Что когда-нибудь ты умрешь, мессир, - Берхард со стоном ощупал нижнюю челюсть, - И я рад это знать. Когда очередное совпадение окажется не на твоей стороне. Жаль, что я уже не буду иметь к этому отношения…Кхх-кхх… Чего ты ждешь? Убей меня. Можешь просто раздавить.

Он не делал попытки спастись. Не пытался отползти или прикрыться. Просто лежал на снегу в тени стального колосса, терпеливо ожидая своей участи. Словно все животные инстинкты, верно служившие ему, вдруг покинули его.

Смерти боятся те, кому есть, что терять, подумал Гримберт. Что терять ему, человеку без титула, без надежды, без будущего? Если в его жизни что-то и оставалось, так это месть.