Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

- Как ты потерял руку? – внезапно спросил он, - Это ведь было не под Ревелло, так?

Берхард улыбнулся бесформенными губами.

- Под Ревелло. В некотором смысле. Но уже после боя. Впрочем, откуда тебе помнить… Туринцы взяли меня в плен. И провели через Железную Ярмарку, как и прочих мятежных баронов. Мое тело сшили с телами нескольких других бедняг. Не такая кропотлива работа, как с Лотаром, но тоже… недурно. Моя рука вросла в чей-то бок. Но в ней остались нервные окончания. Когда я шевелил пальцами, несчастный, связанный со мной, орал от боли.

- Химера… Ты был химерой?

- Недолго. Я отрезал свою руку. Тупым кавалерийским тесаком. И ухо, которым врос в чье-то плечо. Пришлось работать два дня, но я справился. Освободился. Жаль только, что моим товарищам по несчастью так не повезло. Отрезанная рука так и осталась у кого-то в боку. Некроз. Он закончил то, что не закончили твои люди. Что ж, лучше так, чем жизнь в образе чудовища.

- А ты бежал подальше от столицы и сделался контрабандистом.

Берхард устало пожал плечами.

- Я всегда хорошо знал Альбы. Любил охотиться в этих краях… Но я знал… Я знал, что когда-нибудь Господь даст мне возможность свести счет. Посчитаться с двумя чудовищами, погубившими мою жизнь.

- Спасибо, - произнес Гримберт, хоть и не имел ни малейшего понятия, за что благодарит этого человека, - У тебя всё?

Тень рыцарского доспеха упала на лежащего человека. Она была столь велика, что Берхард поместился в ней целиком. Но даже не вздрогнул, когда стальная туша закрыла от него солнце.

- Один… один вопрос напоследок, мессир.

- Слушаю.

- Как ты узнал? Кхх… Как ты узнал, что это был не Лаубер? Ты же не видел… Не мог знать…

- Как я узнал? - рассеянно переспросил Гримберт, - Довольно просто. Из-за твоей собственной ошибки. Ты сказал, что его люди называли его мессиром.

- Да.

- Никто из свиты не стал бы называть маркграфа Женевского мессиром. В их краях рыцарей именуют на западный манер, сирами. Старые имперские традиции.

Берхард вновь прикрыл глаза.

- Я понял. Глупо. Ладно, заканчивай. Я не хочу подхватить воспаление лёгких, валяясь вот так вот.

Достаточно было одного короткого мысленного импульса, чтобы покорный Гримберту великан занес ногу. И еще одного – чтобы превратил лежащего перед ним человека в хлюпающий на снегу кровяной сгусток. Несовершенные сенсоры доспеха даже не смогут передать в полной мере его цвета.

- Тогда поднимайся.

- Что?

- Поднимайся! – нетерпеливо бросил Гримберт, - Мне все еще нужен человек, хорошо знающий эти чёртовы горы. А еще мне нужно поскорее убираться из Салуццо. Если не в Туринскую марку, то куда-то на запад, где еще открыты границы. Лаубер все еще болтается где-то за спиной, не говоря уже о людях покойного дядюшки Лотара, которые наверняка возжаждут справедливости.

Берхард через силу открыл глаза и посмотрел ему в лицо. В броневой щиток рыцарского доспеха, но Гримберту, сидящему в кокпите, показалось, что бывший барон встретился с ним взглядом.

- Ты хочешь, чтоб я снова стал твоим проводником?

- Не только проводником, - возразил Гримберт, - Оруженосцем. Даже рыцарю без герба нужен оруженосец.

- Паршивый же из тебя получится рыцарь, - процедил Берхард сквозь уцелевшие зубы, - Старая развалюха, годная лишь пугать ворон.

- И старый однорукий оруженосец, ненавидящий своего сеньора, - согласился Гримберт, - Разве не прекрасное сочетание?

В заплывших глазах бывшего барона мелькнуло что-то похожее на любопытство.

- Почему ты думаешь, что я соглашусь?

- Потому что тебе нечего больше делать здесь. Единственная цель, которая осталась в твоей жизни – убить меня. А я больше никогда не вернусь в проклятый Бра. Подумай сам, есть ли у тебя выбор?

- Дьявол, я бы засмеялся, если б у меня осталось хоть одно целое ребро… Ты в самом деле настолько спятил, что хочешь взять в оруженосцы человека, который мечтает тебя убить?

- Да, - подтвердил Гримберт, - Мы оба знаем цену верности. В конце концов, мы начали с того, что предали друг друга. Что в этом мире может быть более надежной защитой, чем взаимная ненависть? Уж она-то, по крайней мере, более надежна и стабильна, чем все клятвы и обещания. Ты хочешь убить меня, а значит, не допустишь, чтоб я нелепо погиб от чужой руки. Чего еще желать от оруженосца?

- Взгляни на себя, Паук, - Берхард подавился собственным смешком, - Если какой-нибудь сеньор и согласится принять тебя в свое знамя, он должен быть слепым, как ты сам!

Гримберт попытался покачать головой, потом понял, что это движение, естественное для человека, непосильно для его нового доспеха. Слишком ограниченный сектор движений, слишком несовершенны силовые приводы.

- Меня зовут Паук, Берхард. А пауки никому не служат. Это не в их природе.

- Эк ты заговорил… А жрать что будешь, мессир? На какие деньги доспех латать? А снаряды покупать?

- Уж точно не за сеньорские. Империя огромна. Человек в рыцарском доспехе всегда найдет способ заработать на корку хлеба и кружку вина. И пусть даже корка будет черствой, а вино – выдохшимся.

- Вот, значит, какое ремесло ты себе выбрал? - осведомился Берхард презрительно, - Из маркграфов – в раубриттеры?

Раубриттеры. Рыцари без сюзерена и без чести. Разбойники в рыцарских доспехах, подъедающие остатки за настоящими хищниками. Голодное и злое племя, устремляющееся на запах наживы в любой конец агонизирующей империи, лишь бы урвать свою долю от истекающей кровью добычи. Алчное отродье, не имеющее никаких представлений о рыцарских добродетелях, готовое присягнуть хоть самому дьяволу или штурмовать небесные врата, если за это заплатят серебром.

Аляповатые эмблемы вместо родовых гербов, изношенные ржавые пушки вместо современных орудий, неутоленная собачья злость вместо рыцарской чести. Да, подумал Гримберт, это мне подходит. Никто не станет проявлять любопытства к его лицу – у раубриттеров нет ни прошлого, ни будущего. Никто не сможет потребовать выполнения рыцарского обета – у раубриттеров собственные представления о добродетелях. Не сдерживаемый ни клятвами, ни союзными обязательствами, он сможет двинуться в любую сторону света, пересекая границы и межи, будь они явственными или условными.

- Значит, стану раубриттером, - спокойно подтвердил он, - Отчего бы и нет? В конце концов, у меня нет ни земли, ни вассалов. А будет ли у меня оруженосец – решать только тебе.

Берхард долгое время ничего не говорил, глядя на доспех снизу вверх. Гримберт и прежде не мог с уверенностью сказать, что чувствует этот человек, похожий на исконного хищника Альб, очень уж невыразительно было его лицо. Сейчас оно и подавно напоминало броневую обшивку, потрепанную и оцарапанную во многих местах.