Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

- Поздравляю с победой, юноша, - хрипло бросил он Ягеллону, невозмутимо стоящему возле своего доспеха, - Заверяю, будь я лет на пять моложе, она не далась бы вам столь легко!

Ягеллон взглянул на него с истинно-птичьим безразличием, как смотрят обычно на деталь обстановки, не имеющую особенной важности.

- Надеюсь, пять лет назад вы внимательнее следили за своим языком.

Томаш заворчал, глядя на своего соперника исподлобья.

- Самодовольный павлин… Думаете, этот балет, который вы называете поединком, хоть в малейшей мере похож на настоящий бой? Что вам знать об этом?

И без того бледная кожа Ягеллона приблизилась на пару тонов к холодному мрамору.

- Благодарю за бой. Я обязательно извещу вас, если захочу узнать ваши соображения касательно этого.

Но если он хотел охладить пышущего жаром Томаша, то лишь зря тратил время.

- Бой – это не проклятые пируэты! – тот осклабился, - Это испепеляющий огонь, бьющий вам прямо в лицо! Это земляные валы и эскарпы! Это бронебойные батареи, кроющие фланговым, и горящая нефть под ногами! А вы…

Пожалуй, эти двое сейчас вцепятся друг другу в глотки, злорадно подумал Гримберт, даже без доспеха. Чувствуется, что оба напряжены, видно, долгое ожидание грауштейнского чуда не наделило их души христианским смирением.

Шварцрабэ выскочил, словно чертик из табакерки. Гибкий, подвижный, улыбающийся, как паяц из уличного театра, он очутился между Ягеллоном и Томашем так легко, будто был закадычным приятелем обоих.

- Превосходный бой! – с жаром произнес он, пожимая руки, которые отнюдь не стремились ему навстречу, - Признаться, прежде я самонадеянно мнил себя человеком, разбирающимся в «Шлахтунге», но теперь вижу, что не гожусь вам обоим даже в подметки. Какой бой! Потрясающе, просто потрясающе. Если бы некрозные братья сообразили взимать плату со зрителей за его просмотр, то завлекли бы в Грауштейн куда больше паломников, чем какая-то пятка. Сир Хуго фон Химмельрейх – к вашим услугам! Так уж случилось, что у меня в кармане завалялось несколько монет и я охотно потрачу этот капитал на монастырское пиво, чтоб спрыснуть эту славную победу и заодно выслушать ее детали от участников. Что скажете?

Его слова не нашли горячего отклика. Томаш молча вырвал руку и заковылял к своему доспеху, что-то нечленораздельно бормоча на ходу. Двигался он так, будто в его позвоночнике не осталось ни одного целого позвонка, а во внутренностях со стороны на сторону перекатывался тяжелый чугунный шар.

Кусок упрямой плоти, подумал Гримберт с каким-то болезненным уважением. Явно провел в доспехе не один десяток лет, тот украшен сигнумами битв со всех сторон, точно птичьим пометом.

- Благодарю за приглашение, - Ягеллон взглянул на Шварцрабэ без злости, но явственно подчеркивая сухостью голоса разделяющую их пропасть, - Однако вынужден его отклонить. С минуты на минуту господин приор возвестит о начале службы, а мне бы не хотелось пропустить литургию, восседая за кружкой.

Он вежливо кивнул им и тоже удалился, неестественно прямой, с высоко поднятой головой.

Даже не орел среди ворон – павлин на курином подворье, с желчной усмешкой подумал Гримберт, прав был старый Томаш. Судя по говору, безусловно лехит, да и черты подходящие. И, как все лехиты, пыжится от гордости, несмотря на то, что беден как церковная мышь. Если бы хотя бы часть его гонора можно было переплавить в золото, он стал бы богаче императорского казначея.

- Что думаете? – осведомился Шварцрабэ у Гримберта и Франца, потирая руки.

То, что его предложение оказалось отклонено, кажется, немало его не огорчило. Вероятно, все поражения в своей жизни сир Шварцрабэ привык встречать с легкостью и улыбкой. Гримберт мрачно подумал о том, какую улыбку тот выжал бы из себя, доведись ему побывать в шкуре маркграфа Туринского.

- Думаю, старый рыцарь прав. Лет пять назад этот поединок мог закончиться иначе.

Шварцрабэ взглянул на него с веселым изумлением.

- «Старый рыцарь», сир Гризео? Хотите сказать, вы его не узнали?

- Я недавно в этих краях, - осторожно ответил Гримберт, - И не имею удовольствия быть знакомым со здешними рыцарями даже заочно.

- Я сразу заподозрил, как только увидел все эти бесчисленные сигнумы, и только сейчас вспомнил. Это ведь Красавчик Томаш из Моравии, не так ли, сир Бюхер?

- Совершенно верно, - пухлый Франц попытался кивнуть с небрежным достоинством, как взрослый, - Без сомнения, это он и есть.

- Досадно, что мне удалось толком переброситься с ним словом!

- Ну и кто таков этот Томаш? – сухо поинтересовался Гримберт, - Хотя подозреваю, что Красавчиком его нарекли не случайно, в этом качестве он затмил бы многих известных мне сердцеедов.

Шварцрабэ искренне рассмеялся.

- Вы сразу понравились мне за свое чувство юмора, старина. Сир Томаш фон Глатц, быть может, не первое копье герцогства, но определенно пользуется известностью.

- Он похож на старого скотобойца, а не на рыцаря.

- Это потому, что каждая битва, в которой он принимал участие, отщипнула от его фигуры кусочек мяса.

- Он в самом деле побывал в таком количестве битв, как говорят сигнумы на его броне?

- В самом деле, - кивнул Шварцрабэ, - Говорят, если в какой-то битве не присутствовал случайно Красавчик Томаш, она впоследствии признавалась несостоявшейся. Что говорить, я слышал, за ним числится два десятка Крестовых Походов. Два десятка!

- Это… заслуживает уважения, - вынужден был признать Гримберт, - Но едва ли симпатии. Мне он показался весьма… грубым.

Шварцрабэ щелкнул языком.

- О, нрав Томаша – притча во языцех! Голодный стервятник на его фоне – знаток придворных манер и такта. Однако я могу понять его. Для вас или для меня война – дело чести или долга. Неприятное и довольно редкое событие, о котором позволительно вспоминать лишь за трактирным столом в окружении друзей, уснащая вымышленные истории гроздьями спелых метафор. Для него же война – нечто другое. Это ремесло, которому он посвятил всю свою жизнь без остатка.

- Не похоже, чтобы оно обеспечило его старость.

- Еще одно подтверждение тому, что слухи часто безосновательны, мой друг сир Гризео. Многие за глаза считают сира Томаша беспринципным головорезом и охочим до золота старым разбойником, но мы с вами имеем возможность убедиться в обратном. Как видите, выбранная им стезя не покрыла его ни славой, ни златом. Однако среди прочих рыцарей его выделяет одна важная черта. Стоит папскому легату взяться за горн, возвещая начало очередного похода в сердце Антиохии, чтоб вразумить неразумных еретиков, как сир Томаш уже захлопывает люк своего «Жнеца», пока все прочие еще только полируют шпоры. Бьюсь об заклад, он может рассказать немало интересного о своей жизни и свершениях, вот только редкий миннезингер захочет украсить подобными деталями свою «крестовую песнь»…